– Вы хоть раз попадали раньше в такую передрягу?
Менестрель покачал головой, казалось, он вот-вот заплачет. Джалон прекрасно сочинял песни про сражения, но боец из него никудышный.
– Ладно, – сказал Рэп, не обращая внимания на стоны Гатмора. – Я перечислю тебе лучших воинов Дартинга. Они уже все мертвы, так что им это не повредит. Но тогда ты мой должник, мастер Джалон.
Тот закивал:
– Да-да, Рэп, я не забуду. И другие не забудут и отплатят благодарностью.
Звучало это сомнительно. Еще более сомнительной представлялась возможность спросить когда-нибудь должок.
Джалон был слишком чувствительным и тонким артистом, чтобы не оправдать ожиданий аудитории. И возможно, слишком большим трусом, чтобы разочаровать своих нынешних слушателей. К вечеру он закончил сочинять боевую песнь про сражение в Дартинге. Эта чистейшая выдумка имела ошеломительный успех. В ней упоминался по имени каждый из команды и каждому приписывались доблестные деяния и подвиги. Рэп мог поклясться, что большинство куплетов списаны с известных баллад или элегий, но какое это имеет значение? Джотунны радовались, вопили и аплодировали каждой строчке.
А в конце этого душераздирающего произведения говорилось про самого юного из налетчиков, того самого великана Варьяка, который так напоминал Рэпу друга детства – Кратаркрана. Джалон использовал для этого куплета знаменитые стихи про древнего героя джотуннов – Каменное Сердце. В легенде говорилось, что Каменное Сердце загнал на высокое дерево троих противников, а потом изрубил их на кусочки, а когда он ушел, на ветках вперемешку с листьями и плодами остались висеть части тел и конечности, а трава под деревом вся потонула в крови. В переложении Джалона врагов оказалось не три, а шесть, и Варьяк победил их одной левой и после развесил по веткам. Матросы визжали от восторга, а юный «победитель» покраснел от счастья.
Небо потемнело, но дул в парус «Кровавой волны» устойчивый ветер. Было уже далеко за полночь, а Джалон все повторял эту песню, и матросы, казалось, сами поверили, что баллада правдива до последнего словечка, что все происходило именно так, как пел бард. А в конце все принялись поздравлять друг друга и особенно юного Варьяка, который зарубил топором шестерых.
В некотором смысле они были как дети, решил Рэп. И вовсе не из-за породы стали они чудовищами, он ведь знал многих вполне приличных, достойных джотуннов, как, например, его приятели на «Танцоре гроз» или как Кра-таркран, который служил подмастерьем у дяди – ветеринара. И вовсе не из-за климата, потому что в Краснегаре не теплее, чем в Нордландии. Здесь все дело в традиции. При других обстоятельствах Варьяк мог бы стать отличным кузнецом, а будь Кратаркран здесь, среди команды Калкора, он бы, вероятно, представлял себе по-другому, что значит быть настоящим мужчиной, и старался бы во всем походить на божественного тана. Но теперь у Варьяка имелась особая репутация. Не важно, сколь безжалостным считали его прежде, главное для него теперь – стать еще хуже, если только это возможно.
«Кровавая волна» продолжала плыть в неизвестность.
Измученная долгим путешествием на верблюдах, Инос стала относиться к лошадям с особой нежностью. Верблюжий шаг неровный и вихляющий, и, когда сидишь у него на спине, руки и ноги затекают из-за неестественной позы. У верблюдов дурные привычки, они глупы, от них воняет.
Но после трех дней верхом на муле принцесса начала с тоской вспоминать не только о лошадях, но и о верблюдах. От езды на муле вздувались волдыри и натирались мозоли в самых невообразимых местах. Мало того, эти кретины тоже обладали дурными привычками и воняли. Несуразный заркианский наряд совершенно не годился для верховой езды, а примитивное седло, казалось, специально набили камнями.
Три ночи на голой земле высокогорья – и что же? Теперь палатки в пустыне вспоминались с нежданной нежностью. Но благородной даме не пристало жаловаться, как учила некогда Кэйд, и если старая тетка ухитрялась сохранять благостное выражение на лице, то уж принцесса должна постараться изо всех сил, чтобы выглядеть еще лучше. От королевы Азак ожидал королевского мужества. Поэтому Инос улыбалась, сыпала остротами, и временами даже сама обманывалась.
В конце концов это было великолепное приключение. Всю жизнь после этого Иносолан могла заставить замолкнуть гомон за обеденным столом фразой: «Когда я была в Туме…»
Побег, видимо, удался. Элкарас со шлейфом из искр гнева и громоподобными воплями так и не появился на их пути. Не догоняли их пылающие жаждой мести шайки из Высоких Журавлей. Наверное, они верили собственным легендам о невообразимом ужасе, настигающем путников, решившихся на отчаянный поход в Тум. Пока этот ужас тем не менее никак не материализовался. Пока.
– Все было отлично задумано, – процедила Инос себе под нос.
В сумрачном лесу витал аромат тайны укромных лощинок и заповедных троп. Или чего-то еще. Росли там высокие деревья. Раскидистые, перевитые плющами и омелами.
Руины выглядели как декорации – широкие разрушенные стены и башни немыслимой древности, заросшие деревьями, нависшие над ущельями, полузанесенные пылью в долинах, задушенных густым кустарником. Что это был за город? Какие отважные воины и прекрасные королевы здесь обитали? Сколько лет прошло с тех пор, как во дворах играли дети и лошади стучали копытами по этим мостовым? Все давно мертво. Теперь здесь резвился только ветер, носился сквозь дверные проемы, влетал в глазницы разбитых окон, нашептывая забытые имена на языках безвестности.
А Инос шла вместе с Азаком. Хотя присутствие его создавало известные сложности, он был превосходным товарищем, а в несвойственной ему роли влюбленного оказался и вовсе замечательным спутником. Теперь у Инос при его появлении редко бежал по спине холодок, как это бывало в Араккаране, когда он являлся к принцессе. Султан был вежлив и внимателен, а временами даже и забавен. Он обладал неплохим чувством юмора, хотя и непредсказуемым, как будто в детстве он что-то в себе сдерживал как нестоящее, а теперь вот пытался наверстать. И если за девушкой начинает ухаживать молодой султан, то для любой это чего-нибудь да стоит.
Как спутник в трудном походе Азак великолепен, как защитник в дебрях – незаменим. Но Азак в Краснегаре? Азак в качестве мужа?
Эту ли любовь сулили Инос Боги? Она должна верить в любовь, Они так сказали. Инос склонна была поверить, что Азак и вправду до безумия влюблен в нее. Все признаки налицо. Но все же она должна верить Богам. И не обращать внимания на коварные уколы сомнений, которые она чувствовала, когда пыталась представить Азака правителем деловитых краснегарских купцов.
Инос не разрешала себе думать о Краснегаре, особенно в угрюмой темноте ночи. Спала она плохо, добрыми словами поминая снотворные чары Элкараса и караванные соломенные тюфяки. Поначалу они могли казаться неудобными, но одеяла, брошенные на землю, право, еще хуже. Ночи принцессы были заполнены безрадостными думами и нескончаемым ворочаньем.