— Четверо, сержант, — доложил Тренч, лихо отдав положенную по уставу честь. — Все арестованы, сэр! Все записаны в протоколе, который я передаю вам в эту минуту, сэр!
— Отличная работа, младший капрал, — сухо похвалил его Ваймс, взяв документ. Он подписал один экземпляр и вернул его капралу. — Получишь полдня отгула на Свячельник, передавай от меня привет своей бабушке. Сэм, грузи их в фургон.
— Обычно мы задерживаем не больше четырех-пяти человек зараз, сержант, — прошептал Сэм, когда фургон покатился дальше. — Что будем делать?
— Сделаем несколько ездок, — ответил Сэм.
— Но ребята прика… подшучивают, сэр! Они смеялись!
— Наступил комендантский час, — отрезал Ваймс. — Таков закон.
Капрал Колон и констебль Букли ждали их на своем посту с еще тремя злодеями.
Одним из которых была Рози Лада.
Ваймс передал поводья Сэму, спрыгнул на землю, открыл дверь фургона и разложил ступени.
— Жаль видеть тебя здесь, сударыня, — сказал он.
— Похоже, один сержант-новичок решил показать, как он крут, — откликнулась Рози Лада голосом холодным, как айсберг.
Презрительно отказавшись от помощи, она сама забралась в повозку.
Среди задержанных была еще одна женщина, ростом пониже Рози. Она уставилась на Ваймса с отчаянной задиристостью. В руках она держала огромную корзину с рукоделием, обшитую стеганой тканью. Ваймс по привычной галантности взял корзину, помогая женщине подняться по ступенькам.
— Мне очень жаль, госпожа, но… — начал было он.
— Убери свои поганые лапы! — Она вырвала корзину из его рук и скрылась в темноте фургона.
— Э-э, ну прости, — только и мог промолвить Ваймс.
— Это Сандра Батье, — пояснила уже устроившаяся на скамье Рози. — Она белошвейка.
— Но я думал…
— Я сказала «белошвейка», — повторила Рози. — С иголками и нитками. Ее конек — макраме.
— Гм… Это типа… — хотел спросить Ваймс.
— Это типа вязания, — встряла из темноты фургона Сандра Батье. — Странно, что ты этого не знаешь.
— То есть она самая настоящая… — начал было Ваймс, но Рози захлопнула железную дверь.
— Поехали, Джон Киль. Потом поговорим.
Из темноты фургона донеслось хихиканье, тут же оборвавшееся воплем. А буквально за миг до крика раздался характерный звук, с которым острый каблучок вонзается в подъем стопы.
Ваймс с каменным лицом подписал замызганный протокол и вернул его Фреду Колону. Капрал слегка забеспокоился.
— Куда теперь, сержант? — спросил Сэм, когда фургон поехал дальше.
— На Цепную, — ответил Ваймс.
В клетке у него за спиной поднялся испуганный ропот.
— Но так же нельзя… — пробормотал Сэм.
— Таковы правила, — обрубил Ваймс. — Тебе еще предстоит узнать, зачем нужны правила, младший констебль. И нечего сверлить меня взглядом. Меня сверлили взглядом настоящие мастера этого дела, а у тебя сейчас такое лицо, словно тебе приспичило в сортир.
— Но ведь всем известно: там людей пытают, — пробормотал Сэм.
— Правда? — удивился Ваймс. — Тогда почему никто ничего не делает по этому поводу?
— Потому что там пытают.
«Ага, — подумал Ваймс. — Кажется, я наконец начинаю понимать основные движущие силы этого общества».
Фургон громыхал по улицам, с соседнего места на козлах не доносилось ничего, кроме мрачного молчания, но за спиной Ваймса слышался шепоток. Среди прочего ему удалось разобрать, как Рози Лада едва слышно прошипела: «Не, с ним это не пройдет, на что угодно могу поспорить».
А еще через несколько секунд раздался мужской голос, несколько искаженный от выпивки, а еще больше — от страха, сводящего судорогой мочевой пузырь:
— Э… сержант, нам… э… кажется, мы должны заплатить штраф… э… пять долларов?
— А мне так не кажется, сэр, — ответил Ваймс, не сводя глаз с залитой дождем мостовой.
Снова донеслось отчаянное перешептывание. Потом тот же голос произнес:
— А еще у меня… э… есть красивое золотое колечко…
— Очень рад за вас, сэр, — сказал Ваймс. — У каждого человека должно быть что-нибудь красивое.
Он похлопал по карману в поисках серебряного портсигара и на мгновение ощутил скорее гнев, чем отчаяние, и скорее грусть, чем гнев. Будущее есть. Должно быть. Он помнил его. Но оно существует только в воспоминаниях, ненадежных, как мыльный пузырь, и, вероятно, столь же недолговечных.
— Э… А также я мог бы добавить…
— Сэр, если вы еще раз попробуете предложить мне взятку, — перебил его Ваймс, когда фургон повернул на Цепную улицу, — я вас сам отметелю. Считайте это предупреждением.
— Может, есть другой способ… — произнесла Рози Лада, когда впереди замаячили огни конторы на Цепной.
— Для двухпенсовой перепышки место также неподходящее, — отрезал Ваймс и тут же услышал коллективный вздох. — Замолчите, все.
Он остановил Мэрилин, спрыгнул на землю и достал из-под сиденья папку.
— Семеро для вас, — сказал он стоявшему у дверей охраннику.
— Чо, правда? — хмыкнул охранник. — Ну, открывай, пускай выгружаются.
— Хорошо, — Ваймс полистал бумаги. — Нет проблем. — Он сунул папку стражнику под нос. — Распишись здесь.
Охранник отшатнулся, словно Ваймс протянул ему змею.
— Чо значит «распишись»? — изумился он. — Выгружай давай!
— Распишись, — упрямо повторил Ваймс. — Таковы правила. Задержанные передаются под охрану другого лица только под расписку. Если не получу твою подпись, это может стоить мне службы.
— Да твоя служба и плевка не стоит, — прорычал охранник, вырывая из его рук папку.
Он тупо уставился на нее, а Ваймс протянул карандаш.
— Если возникнут проблемы с трудными буквами, дай знать, — с готовностью вызвался он.
Недовольно ворча, охранник накарябал что-то на бумаге и вернул папку Ваймсу.
— А теперь отворяй, дорогуша.
— Конечно, — сказал Ваймс, бросив взгляд на расписку. — Но сначала я хотел бы увидеть твои документы, будь добр.
— Чо?
— Дело не во мне, понимаешь? — пояснил Ваймс. — Но когда я вернусь и покажу своему капитану этот клочок бумаги, он скажет мне: «Послушай Ва… Киль, откуда ты знаешь, что это был именно Генри-Хомяк?» — и этот вопрос поставит меня… в крайне затруднительное положение. Возможно, я даже приду в замешательство.
— Слышь, мы не расписываемся за арестованных!
— Зато мы расписываемся, Генри, — сказал Ваймс. — Нет подписи — нет арестованных.