— Осмелюсь спросить, а лорд Мизероль в природе существует? — поинтересовался он.
— О, так скоро? Вечер ведь только начинается, — сказала Мадам и снова засмеялась.
Лорд Вентурия почему-то засмеялся вместе с ней. «Ну и ну, — подумал он. — Быть остроумным гораздо легче, чем я думал».
— Нет, я имел в виду… — начал было он.
— Не сомневаюсь, — перебила Мадам, легонько стукнув его веером. — Не хотелось бы злоупотреблять вашим вниманием, но я обязательно должна познакомить вас обоих с моими друзьями…
Она взяла совершенно размякшего лорда Вентурию под руку и повела куда-то через весь зал. Лорд Силачия с мрачным видом поплелся следом, размышляя о судьбе мира, который, судя по всему, катится в пропасть (и поделом!), раз приличные дамы позволяют называть себя Бобби.
— У господина Возчика обширные деловые интересы в медной промышленности, а господина Джонса весьма интересует резина, — шепнула Мадам, когда они приблизились к небольшому, человек на шесть, кружку гостей.
Их светлости, присоединившись к беседующим, услышали конец чьей-то фразы:
— …в такие времена человек просто обязан задаться вопросом, кому на самом деле принадлежит его верность… О, добрый вечер, мадам…
Мадам направилась было к буфетной стойке, но по пути совершенно случайно успела завязать знакомство еще с несколькими гостями, которых, как хорошая хозяйка, тут же препроводила к другим группкам. Возможно, наблюдатель, занявший позицию на одной из толстых потолочных балок, и мог бы заметить в ее действиях некую систему, да и то только в том случае, если бы знал соответствующий код. Если бы он мог пометить красными точками головы людей, которые совсем не симпатизировали патрицию, белыми точками — его закадычных друзей, а розовыми точками — тех, кто так и не определился, его глазам предстал бы весьма сложный танец.
Белых точек было немного.
Зато было несколько групп красных точек. Когда такая группа становилась достаточно многочисленной, в нее внедряли одну-две белые точки. Если после этого белый покидал группу, его или ее без особых проблем подбирали и включали в другую группу, в составе которой была парочка розовых, но преобладал красный цвет.
Любой разговор между белыми немедленно, но вежливо прерывался улыбкой и восклицанием: «О, вы обязательно должны познакомиться с…» — либо же к этой белой группе присоединялись несколько красных точек. Розовые тем временем передавались из одной красной группы в другую, пока не становились темно-розовыми, после чего им разрешалось смешиваться с другими розовыми такого же насыщенного оттенка, а кто-то из красных продолжал за ними присматривать.
Словом, розовые так часто встречались с красными и так редко — с белыми, что скоро, вероятно, вообще забывали о существовании белых; белые же пребывали либо в одиночестве, либо в группе, где преобладали красные и темно-розовые, и скоро тоже начинали краснеть от смущения или нежелания выделяться.
Лорд Ветрун оказался со всех сторон окружен красными, а немногочисленные оставшиеся белые были предоставлены самим себе. Он выглядел так, как выглядел любой патриций после достаточно долгого пребывания на этом посту: неприятно пухлым и краснолицым, с дряблыми брылями и подбородками, какие свойственны людям нормального телосложения, злоупотребляющим жирной пищей. Он потел, хотя в зале было прохладно; глазки его бегали из стороны в сторону, словно в поисках интриг, улик или подвохов.
Мадам наконец добралась до буфетной стойки, где доктор Фоллетт угощался яйцами со специями, а Розмари Лада пыталась решить для себя вопрос, должно ли ее ближайшее будущее содержать в себе странные пирожные с зеленой начинкой, которая почему-то пахла креветками.
— И как, по нашему мнению, обстоят дела? — спросил доктор Фоллетт, обращаясь, как могло показаться, к ледяной фигуре лебедя на столе.
— Неплохо, — ответила Мадам корзине с фруктами. — Однако четверо еще упорствуют.
— Уверен, что знаю, кто именно, — хмыкнул доктор. — Поверь, в конце концов они поймут, что к чему. А что еще им остается? Такие игры для нас дело привычное. Все знают, что проигравшего, который слишком громко выражает свое недовольство, могут и вовсе выгнать из игры. Но мне придется приставить к ним надежных друзей, на тот случай если необходимо будет… подкрепить их решимость.
— Он, кажется, начинает что-то подозревать, — заметила Рози Лада.
— А разве когда-то бывало иначе? — усмехнулся доктор Фоллетт. — Ступай поговори с ним.
— А где наш новый лучший друг, доктор? — спросила мадам.
— Господин Капканс ужинает в обществе безупречно надежных людей на некотором удалении отсюда. Не на слуху, но на виду, так сказать.
Двери, ведущие в зал, распахнулись, и беседующие, как и многие гости, обернулись в ту сторону. Впрочем, разговоры тут же возобновились, поскольку это оказался всего лишь слуга. Он торопливо подошел к Мадам и что-то прошептал ей на ухо. Она указала на двоих командующих, слуга направился к ним и выжидающе замер рядом. Последовал короткий разговор, и их светлости, даже не поклонившись на прощанье лорду Ветруну, быстрым шагом вышли из зала вместе со слугой.
— Я вынуждена оставить вас. Нужно проверить, все ли в порядке, — сказала Мадам и, всем своим видом демонстрируя, что ее совершенно не интересует, куда пошли военные, направилась к дверям.
Когда она вышла в прихожую, двое слуг, стоявших у торта, тут же вытянулись по стойке «смирно», а охранявший холл стражник бросил на нее быстрый вопросительный взгляд.
— Пора, мадам? — спросил один из слуг.
— Что? О нет! Ждите. — Она летящей походкой приблизилась к командующим, о чем-то оживленно разговаривающим с двумя младшими офицерами, и взяла лорда Вентурию за руку.
— Милый Чарльз, вы так быстро нас покидаете?
Лорд Вентурия даже не удивился, откуда она знает его имя. После всего шампанского, поглощенного им за вечер, он не видел ровно никаких причин, по которым привлекательная женщина определенного возраста может не знать, как его зовут.
— О, осталась пара-другая очагов сопротивления, — бросил он небрежно. — Вам не о чем беспокоиться, мадам.
— А точнее один, но чертовски большой, — пробормотал в усы лорд Силачия.
— Они разрушили Большую Мэри, сэр, — доложил несчастный посыльный. — А еще они…
— Неужели майор Маунтджой-Дубс не может справиться с горсткой гражданских, несколькими бестолковыми стражниками и парочкой ветеранов, вооруженных садовыми вилами?! — возмутился лорд Вентурия, который понятия не имел, сколь грозным оружием становятся садовые вилы, если их метнуть откуда-нибудь сверху.
— В этом все и дело, сэр, они ветераны и знают…
— А гражданские? Безоружные горожане? — спросил Вентурия.
Посыльный, вусмерть перепуганный младший лейтенант, никак не мог подыскать нужных слов, чтобы объяснить, что «безоружный горожанин» — это все-таки не самое точное описание здоровенного мясника с длинным крюком в одной руке и разделочным ножом в другой. Многие молодые люди записывались в армию только потому, что там давали мундир и отдельную койку. Такого обращения они никак не ожидали.