– Никогда там не был. Ясно одно: там обязательно правит какой-нибудь тиран.
– Надеюсь, мы с ним не встретимся. Теппик покачал головой.
– Вот это навряд ли. Новый тиран появляется у них каждые пять лет. Они что-то такое делают и… – Теппик подумал. – Кажется, они его эле… эле… электируют, – нерешительно закончил он.
– Это вроде того, что делают с котами и бычками, да?
– Ну…
– Чтобы они не дрались и были совсем ручные.
Теппик поморщился.
– Честно сказать, не уверен. Но думаю, что нет. У них есть такая специальная штука – домкратия, то есть каждый житель страны имеет право назвать нового тирана. То есть каждому по… – Он запнулся. Уроки политической истории остались в далеком прошлом, кроме того на них говорили о таких понятиях, о которых ни в Анк-Морпорке, ни в Джелибейби слыхом не слыхивали. Хотя в свое время Теппик получил зачет по этому предмету. – Каждому по голосу, от каждого по тирану.
– Это нужно для электорации? Теппик пожал плечами. Может, так, а может, нет.
– Суть в том, что называть тирана может каждый. И жители очень этим гордятся. У каждого есть… – Он снова замялся, чувствуя, что слова его окончательно подводят. – …Голос. Исключая, разумеется, женщин, детей, преступников, рабов, инородцев, ненормальных и людей, по той или иной причине, м-м, сомнительных. А также многих других. Все остальные могут называть. Очень развитая цивилизация.
Птраси задумалась.
– Это и есть домкратия?
– Да, ее придумали в Эфебе, – ответил Теппик, инстинктивно чувствуя, что почему-то должен отстаивать идеалы данной политики.
– Готова поспорить, им будет нелегко экспортировать ее, – решительно произнесла Птраси.
* * *
Солнце уже не было пылающим навозным шаром, который катит по небу огромный жук. Оно было еще и кораблем. Все зависело от точки зрения.
Со светом творилось что-то неладное. Он был пресный, как вода, несколько недель простоявшая в графине. И такой же безрадостный. Он освещал землю, но как-то безжизненно, скорее напоминая яркий свет луны.
Но Птаклюспа гораздо больше заботило то, что произошло с его сыном.
– Хоть ты понимаешь, что с ним такое? – спросил он.
Второй близнец молча покусывал тростинку, вид у него был жалкий. Болела рука: он попробовал дотронуться до брата, но раздался сухой треск, как при электрическом разряде, и пальцы обожгло.
– Попробую разобраться, – пообещал он неуверенно.
– Сможешь вылечить?
– Сомневаюсь.
– Эк его…
– Видишь ли, папа, когда мы были там, наверху… ну, когда она никак не могла зажечься… я думаю, все перевернулось… понимаешь, время – это совсем другое измерение…
Птаклюсп закатил глаза.
– Хватит с меня архитектурных разговоров, мой мальчик. Я тебя джельским языком спрашиваю: что с ним такое?
– Мне кажется, папа, он пространственно смещен. Время и пространство у него перепутались. Вот почему он все время ходит вокруг да около.
Птаклюсп 2-б попытался выдавить из себя бодрую улыбку.
– Он всегда ходил вокруг да около, – заметил Птаклюсп.
– Да, папа, – со вздохом ответил сын. – Но это было нормально. Все бухгалтеры такие. Однако теперь его постоянно заносит, потому что он перемещается не в пространстве, а во времени.
Птаклюсп нахмурился. Пусть заносит, в конце концов, это его проблемы. Но Птаклюсп 2-а к тому же стал плоским. Не как фотокарточка, у которой есть лицевая и оборотная сторона, края, а плоским со всех сторон.
– Точь-в-точь как на фреске, – нахмурился он. – Куда же подевался его объем, или как там это у вас называется?
– Я думаю, все дело во Времени… – безнадежно произнес Птаклюсп 2-б.
Птаклюсп обошел вокруг сына, но плоскость так и осталась плоскостью. Он поскреб подбородок.
– Значит, он может перемещаться во времени? – задумчиво спросил он.
– Вполне вероятно.
– А как тебе кажется, может, попросить его вернуться на несколько месяцев назад и попробовать уговорить нас, чтобы мы отказались строить эту чертову пирамиду?
– Вряд ли мы сможем до него докричаться, пап.
– Хоть здесь он не изменился.
Птаклюсп сел на камень, обхватив голову руками. Вот ведь до чего дошло. Один сын – нормальный, но дурак, а другой – плоский, что твоя тень. Какая ж будет жизнь у этого плоского бедолаги? На что он теперь годится – дома грабить, вытирать снег с ветрового стекла да спать за бесплатно в гостиницах на прищепках для брюк? [23] Прямо скажем, умение пробираться под закрытые двери и читать книги, не открывая, – недостаточная компенсация за такой недостаток.
Птаклюсп 2-а плавно дрейфовал из стороны в сторону – плоский контур на фоне окружающего пейзажа.
– Можно сделать хоть что-нибудь? – спросил Птаклюсп. – Свернуть его аккуратненько, что ли…
2-б пожал плечами:
– Можно поставить перед ним какую-нибудь преграду. Кстати, неплохая идея. Это помешает тому, чтобы с ним случилось что-нибудь похуже. Он не сможет двигаться, значит, и время привстанет. Я думаю так.
Отец с сыном передвинули согбенное изваяние Шляпа, Ястребиноглавого Бога, так что оно перегородило дорогу приплюснутому Птаклюспу 2-а. Через пару минут тот, плавно колыхаясь, въехал в статую. Сноп синих искр частично оплавил бога, но движение прекратилось.
– А искры откуда? – удивился Птаклюсп.
– Наверное, просто световая вспышка. Птаклюсп подумал, что до сегодняшнего дня… нет, поправил он сам себя, – до вчерашней ночи он из всякой, даже из самой неправдоподобной ситуации умудрялся извлекать выгоду.
– Ну что ж, по крайней мере сэкономит на одежде, – произнес он задумчиво. – Будем время от времени перекрашивать его, и все.
– Пап, мне кажется, ты не до конца все понял… – устало перебил Птаклюсп 2-б.
Усевшись рядом с отцом, он стал разглядывать видневшийся на другом берегу дворец.
– Что-то там случилось, – констатировал Птаклюсп. – Думаешь, они заметили, что произошло с пирамидой?
– Не удивлюсь, если так. Она раскачивалась, как колокол.
Птаклюсп оглянулся и медленно кивнул.
– Забавно, – промолвил он. – Я бы сказал, имела место некоторая структурная нестабильность.
– Папа, это же пирамида! Мы должны были зажечь ее! Я ведь тебе говорил! Возникшие силы были слишком…