Сержант снял кивер и звучным жизнерадостным голосом — словно он мочился бренди и испражнялся сливовым пирогом — произнес:
— Вечер добрый, мадаррм! Имею честь пребывать сержантом Смитом! Нам тут немного подфартило, мы с моими смелыми парнями разжились военной добычей, ну вы ж понимаете… и все бы ничего, но мальчикам не терпится, прямо-таки неймется навестить ближайший дом с хорошей репутацией и стать настоящими мужчинами!
Бисерные глазки вновь скользнули по Полли. Маникль, у которой уши пылали, как сигнальные огни, неотрывно смотрела в землю.
— Вижу, тут работы невпроворот, — коротко заметила дама.
— Святая правда, мадаррм, — Джекрам так и засиял. — Я так думаю, понадобится не меньше чем по две ваши красавицы на каждого.
Послышалось звяканье. Джекрам, слегка шатнувшись, положил несколько золотых монет на хлипкий столик. Как только появились деньги, лед немедленно растаял. Лицо дамы расплылось в улыбке — липкой, как след слизняка.
— Развлекать «Тудой-сюдой» — большая честь для нас, сержант, — пропела она. — Ну, господа, не угодно ли пожаловать… в святая святых?
Полли услышала за спиной какой-то негромкий звук и обернулась. Она не сразу заметила человека, сидящего на табурете возле двери. Несомненно, человека, потому что тролли не бывают розовыми, но по сравнению с ним однобровый трактирщик из Плюна показался бы просто хиляком. Человек сидел, полузакрыв глаза, и кожаный костюм на нем скрипел от движений — вот что это был за звук.
Заметив взгляд Полли, вышибала подмигнул. Отнюдь не дружелюбно.
Иногда вдруг понимаешь, что план не сработает. Самое неприятное — обнаружить это в процессе.
— Сержант, — позвала Полли. Джекрам обернулся, увидел ее отчаянную гримасу и как будто впервые заметил вышибалу.
— Ну как же я так, совсем забыл хорошие манеры, — сказал он, откидываясь корпусом назад, и принялся рыться в кармане. Он вытащил золотую монетку и сунул удивленному вышибале, а потом развернулся и с идиотски многозначительным видом постучал пальцем по переносице.
— Один совет, парни. Всегда давайте охране на чай. Вышибала не пускает в дом всякую шушеру. Это очень, очень важный человек.
Он вперевалочку вернулся к даме в черном и оглушительно рыгнул.
— Ну что, мадаррм, когда же перед нами появятся прелестные видения, которых вы приютили у себя под крылышком?
Качество видений, подумала Полли через несколько секунд, зависит от того, когда, как, сколько и чего ты выпил. Конечно, она знала о таких домах. Работа в трактире существенно расширяет кругозор. В Мунце жили несколько женщин, которые, по словам матери, были «хороши, нечего сказать». В двенадцать лет Полли заработала пощечину, когда спросила, чем же они хороши. Эти женщины считались Мерзостью пред Нугганом. Но мужчины всегда найдут в религии лазейку, чтобы немного согрешить.
Четырех женщин, сидевших в задней комнате, в лучшем случае можно было назвать «усталыми». В худшем случае… на ум приходило множество других слов.
Они без особого интереса посмотрели на гостей.
— Это Вера, Грация, Талия и Фантазия, — сказала хозяйка. — Боюсь, ночная смена еще не пришла.
— Не сомневаюсь, ваши красавицы просветят моих нетерпеливых парней, — ответил сержант. — Э… да будет мне позволено спросить, как вас зовут, мадаррм?
— Мадам Дави, сержант.
— А имя?..
— Долорес, — ответила мадам Дави. — Но только для… близких друзей.
— Так, Долорес, — сказал Джекрам, и снова послышалось звяканье монет в кармане. — Я перейду сразу к делу и буду откровенен, потому как вижу, что вы дама светская. Эти нежные цветочки, конечно, по-своему очень хороши. Я знаю, что сейчас в моде женщины, на которых мяса меньше, чем на зубочистке. Но человек, который много где побывал и много чего повидал, учится ценить… э… зрелость. — Он вздохнул. — Хотя, конечно, Талия — это тоже приятно. Э… и Грудь. — Монеты опять зазвенели. — Так, может, мы с вами удалимся в какой-нибудь уютный будувар, мадаррм, и поболтаем за стаканчиком чего-нибудь покрепче?
Мадам Дави перевела взгляд на новобранцев, вновь взглянула в сторону прихожей, потом с тонкой оценивающей улыбкой на губах осмотрела Джекрама, склонив голову набок.
— Н-ну хорошо… — наконец произнесла она. — Да вы красавчик, сержант Смит. Давайте-ка облегчим ваши… карманы.
Она удалилась под ручку с сержантом, который лукаво подмигнул Полли и Маникль.
— Вот и договорились, парни, — усмехнулся он. — Главное, не слишком увлекайтесь. Когда пора будет уходить, я свистну, и вы поживей заканчивайте, поняли? Чтоб я вас не ждал. Долг зовет, и все такое. И помните про славные традиции «Тудой-сюдой!».
Хихикая и спотыкаясь, он вышел из комнаты вместе с хозяйкой.
Маникль поспешно подобралась поближе к Полли и шепнула:
— С ним все в порядке, Оззи?
— Наверное, просто немного перепил, — громко ответила та.
Все четыре женщины встали.
— Но он… — Маникль получила тычок под ребра, прежде чем успела продолжить. Одна из женщин аккуратно отложила вязанье, взяла Полли за руку, одарила тщательно заученной улыбкой и сказала:
— Какой хорошенький мальчик… как тебя зовут? Я — Грация.
— Оливер, — ответила Полли.
Интересно, а каковы славные традиции «Тудой-сюдой»?
— А ты видел когда-нибудь женщину без одежды, Оливер?
Остальные захихикали.
Полли наморщила лоб, как будто вопрос на мгновение застал ее врасплох.
— Да, — ответила она. — Конечно.
— О-о, девочки, похоже, у нас тут настоящий дон Жева-ан, — сказала Грация, чуть отступая. — Придется послать за подкреплением! Не хочешь уединиться со мной и с Талией в уютном уголке? А Вера и Фантазия составят компанию твоему приятелю. У Фантазии большой опыт с молодыми людьми. Правда?
Сержант Джекрам немного ошибся. Трем девушкам действительно недоставало как минимум нескольких плотных обедов, зато когда Фантазия покинула большое кресло, стало ясно, что оно, в общем, не такое уж и большое… по сравнению с ней. У нее было слишком маленькое для такого грузного тела личико с поросячьими глазками и сердитым взглядом, а на предплечье красовалась татуировка в виде черепа.
— Молоденький, — сказала Грация. — Переживет. Ну, пошли, дон Жева-ан…
Полли испытала странное облегчение. Ее не растрогали эти девушки. Да, такая профессия переломит кого угодно, но в Мунце она знала нескольких женщин легкого поведения, и в них ощущался внутренний стержень, которого и в помине не было здесь.
— Почему вы здесь работаете? — спросила она, когда они вошли в маленькую комнатку с парусиновыми стенами. Большую ее часть занимала шаткая кровать.
— По-моему, ты слишком молод, чтобы задавать такие вопросы, — заметила Грация.