Я просто взбесился, сорвался с катушек. Ничего не соображал, туман застил мне голову.
Охранник испуганно прижался к стене, я пошел к нему с намерением задушить голыми руками. Не знаю, что со мной случилось, но я едва не убил этого идиота. Вцепился ему в глотку и надавил со всей силы, не обращая внимания на крики товарищей.
Но тут произошло событие, разом охладившее мой пыл.
Щелкнул взведенный курок пистолета. Я отпустил незадачливого охранника, обернулся на звук и застыл.
Щелчок адресовался не мне. На мою выходку вообще не обратили внимания. Взгляды всех были прикованы к другому событию: Димка Ботвинник приставил дуло «Макарова» к виску девушки.
– Лапки вверх, красавица, – приказал старшина. – И не вздумай рыпаться – пристрелю!
Лицо девушки не дрогнуло. Такой выдержке можно только позавидовать. А уж как она себя повела! Я бы точно не смог с каменным спокойствием отвести ствол пистолета в сторону и нарочито медленно сказать:
– Убери пукалку. Если бы хотела вашей смерти, подъехала бы на пару минут позже.
И демонстративно отвернулась.
Дела… Мы переглянулись. Ситуация складывалась не из разряда обычных, особенно если учесть недавние обстоятельства.
Брошенная девушкой фраза подействовала. Я почувствовал угрызения совести. Как ни крути, она вытащила нас с того света. За такое полагается в ножки кланяться. Но Ботвинник был непреклонен. Похоже, он собрался шлепнуть нашу спасительницу прямо возле гермоворот. Надо бы его остановить, но как? Не полезу же я на него с кулаками. Осталось взывать к голосу разума. Ну и совести, конечно.
– И вправду, Димыч, чего ты как с цепи сорвался? – заговорил я. – Если бы не она, от нас бы одни рожки да ножки остались.
Ботвинник посмотрел на меня с плохо скрываемой злостью:
– Лось, ты что, не видишь: она не такая, как мы. У нее смуглая кожа, она прекрасно обходится без очков. Более того, мы понятия не имеем, сколько она провела на поверхности. Думаю, если мы ее сейчас грохнем, то избежим больших проблем.
Я кивнул. Логика в словах Ботвинника присутствовала. С большой вероятностью он был прав и, возможно, сейчас спасал наши задницы от будущих опасностей. Но однозначно принимать его сторону я не собирался.
– Убить ее никогда не поздно. Не забывай, что она спасла нас от верной смерти. Нехорошо так с ней поступать, неблагородно.
Ботвинник безнадежно махнул рукой. Он прекрасно понимал, что ему заговаривают зубы, и произнес через силу:
– Есть варианты лучше?
Я повеселел. Пациент скорее жив, чем мертв, и реагирует на уговоры. Попробую уболтать.
– Найдутся. Отведем ее к Полковнику, пусть решает.
Димка обвел остальных помутневшим взором:
– Мужики, а вы что скажете?
Поисковики потупились, замялись. Иногда взывать к коллективному разуму – абсолютно бесперспективное занятие.
Но тут ситуация переломилась.
Вот чего не ожидал, так того, что получу поддержку со стороны Толика. Иногда даже его голову посещают умные мысли. Долго не задерживаются, но все же.
– Лось дело говорит. Я за то, чтобы отправить ее к начальству. Остальное нас не касается.
Он потер щетинистый подбородок и замолчал.
Спасибо, Толян. Я твой должник.
Больше предложений не последовало, но чувствовалось, что народ в своей массе склоняется к его точке зрения.
– Вы что, мужики, офонарели? – взорвался Ботвинник. – А если это какая-то новая разновидность мутантов или того хуже – голем?
Толик фыркнул:
– Старшина, ты вроде у нас большой мальчик, а до сих пор веришь в сказки про големов, которые живут среди нас, пытаются нами рулить и втихаря нас же и кушают. – Он обратился к девушке: – Слышь, красавица, ты у нас как: каннибализмом балуешься? Практикуешь? Если да, может, я сгожусь? А там, глядишь, и еще для каких нужд понадоблюсь…
При этом Толик произвел жест из тех, что обычно не принято показывать детям до шестнадцати.
Девушка презрительно повела бровью:
– Вряд ли. Даже если тебя хорошенько продезинфицируют.
Привычный к обидам Толик не смутился.
– Видите, я же говорил, что она совершенно нормальная. Пошли к Полковнику. Пущай голову ломает: голем она, не голем или вообще непонятная зверушка, – резюмировал он.
– Знаешь, Толик, – устало вздохнул Ботвинник, – те, кто жил на Тридцать Пятой, тоже, наверное, не верили в големов, зато сейчас…
– А что сейчас? Кто-то что-то может толком сказать, что у них там творится?
Ботвинник покачал головой.
Это верно, никто.
Толик довольно продолжил:
– Видишь, ничего, кроме слухов, да и те разные. Я тебе вот что скажу: не захотели пацаны с Тридцать Пятой с Генералом общаться, устроили у себя автокефальное государство а-ля Запорожская Сечь. Их забота. Нам от этого ни жарко ни холодно.
Я поддакнул:
– Не умножай сущностей сверх меры, Ботвинник. И без големов проблем выше крыши.
Что на самом деле произошло на злополучной Тридцать Пятой станции, не знает никто, зато домыслов хоть отбавляй. Ясно лишь одно: с недавних пор станция эта все равно что отрезанный ломоть. Связи с остальными обитатели не поддерживают, энергию добывают собственными способами. Ушла, как подводная лодка, в автономное «плавание». Гостей не впускают, туннели перекрыли. Главное, нас не трогают, и то хорошо.
А что касается големов… Ну не знаю. Я всякого насмотрелся. Может, и есть такие, с виду человек человеком, а на самом деле тварь замаскированная. Если бы показали хоть одного, я бы поверил, а так чего расстраиваться? И без того по поверхности впечатляющий бестиарий гуляет. Слава богу, вниз не лезет. Пока, во всяком случае. Вот если полезет, тогда да, будем разбираться.
Димка сдался:
– Ладно, будь по-вашему. Только помните, что я предупреждал.
Пока нас в особой комнатушке поливали всякими спецрастворами, девушку держали под охраной аж два автоматчика. И было у меня такое чувство, что при желании гостья запросто свернула бы ребяткам шеи, а те и пикнуть бы не успели. Я же видел, как лихо она тварей на поверхности кромсала, круче, чем в кино. Можно сказать, одной левой уделала что гарпий, что мертвяков. Мне б хотя бы половину ее бойцовских талантов.
После того как нас перестали мучить ужасно пахучей дрянью, пришла очередь пленницы. Две тетки окатили ее раствором из шланга, потом загнали в сушилку, а уж оттуда она выплыла таким лебедем, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем, не будь она столь холодной и неприступной, я бы на ней женился. В штанах сразу тесно стало.