Вообще, наш «квест» надоел мне хуже горькой редьки. Приятно, конечно, и мир посмотреть, и себя показать, но процесс порядком затянулся.
Кажется, я все больше погружался в пучину ностальгии по Двадцатке, и, кто знает, если путь займет еще денек-другой, может, даже Полковник будет восприниматься славным малым. Впрочем, вряд ли. Так низко я не опущусь.
Кровушки из меня он попил изрядно, не хуже голема. Интересно, в каком инкубаторе его вырастили? И не разберет ли он меня на запчасти по возвращении?
Сопровождающие дружно закурили. Не надо обладать чутким носом, чтобы понять, какой именно дрянью набиты их самокрутки. Все тот же мох. Начальство далече, чего не оттянуться?
Дурь разом лишила сопровождающих скованности, языки у них развязались. Один надумал подкатиться к Лило. Глазки у него заблестели, вид был как у кота, вылизывающего свои яйца или хлебнувшего валерьянки. Такие же ошалело-глупые, чуть с поволокой зенки.
– Дозвольте до вас прицепиться?
– Дозволяю, – милостиво разрешила девушка.
Парень пытался шутить, но чувство юмора у него хромало, причем на обе ноги сразу, а о галантности даже речи не шло. Короче, вылитый поручик Ржевский на марше. Только тот был гусаром, а этот дебилом. Впрочем, не велика разница.
Девушка беззлобно отвечала на плоские остроты, хотя ощущалось, что общество надоедливого ухажера ее откровенно тяготит. Она бросила на меня беспомощный взгляд. Я понимающе кивнул. Сам не люблю назойливое общество. Пришлось поработать плечами и оттеснить зарвавшегося кавалера. Он, может, и обиделся, но смолчал. Для обитателей Одиннадцатой мы проходили по разряду героев, с которыми связываться себе дороже.
Парни сбавили темп и поплелись сзади. Толку от них было немного. Вот и получается: для кого-то прогулка, а для нас долгий и трудный путь.
Но с Лило даже молчать было классно.
Она шла, смотря себе под ноги, иногда грустно вздыхала. Бередить ее расспросами я не стал. Захочет, расскажет сама.
Я подстроился под ее шаг, искоса посмотрел в лицо. Какая же она красивая!
Лило догадалась, что стала объектом моего внимания, и улыбнулась. У меня на душе сразу птички запели.
– Саша, – вдруг заговорила Лило, – ты многое помнишь из того, что было раньше?
– Раньше – это до войны?
– Да.
– Прилично. А что?
– Да так. Думаю, какими же дураками мы тогда были.
– Мы?! А при чем здесь мы? Лично я не нажимал на красную кнопку и секретный чемоданчик при себе не носил. Ты, я так понимаю, тоже. Не надо брать на себя вину за всех придурков. Война лежит на совести тех, кто ее развязал. Я не хотел войны, не хотел убивать и уж тем более не хотел, чтобы поверхность стала такой. Я даже школу не успел закончить.
– Саша, а у тебя была девушка?
– Была, – вздохнул я.
– А что с ней стало? Она бросила тебя?
– Да как сказать. Родители продали ее за усиленный паек.
– И ты ее разлюбил?
– Не знаю, – соврал я.
– Тебе неприятно вспоминать? – догадалась Лило.
– Удовольствия точно не испытываю. Может, сменим тему?
– А о чем ты хотел бы поговорить?
– О нас. Выходи за меня замуж.
Лило фыркнула и засмеялась, но это был необидный смех, да я бы и не сумел на нее обидеться.
– Из меня получится плохая жена, – вдруг сказала девушка.
– Муж из меня еще хуже, – заверил я. – Видишь, мы два сапога пара.
– Я подумаю, – серьезно пообещала она.
– Обязательно подумай. Я смогу повторить предложение всего триста – четыреста раз, не больше, – пояснил я.
Да, я гордый.
Следующая станция меня порядком удивила. Это была настоящая крепость под землей, хорошо вооруженная, сделанная на совесть. И у нас сразу начались проблемы.
Охране блокпоста очень не понравились наши документы. Еще больше их смутило то, что мы направлялись на Центральную.
«Камуфлированные» дозорные в черных беретах обступили нас со всех сторон, заставили разоружиться, провели тщательный обыск, а потом объявили, что мы арестованы. Заламывать руки нам не стали, но предупредили, что попытки к бегству будут пресечены.
Я был весьма раздосадован столь «теплым» приемом. На нашу долю и без того выпало много испытаний, и с чего на нас так взъярились, я даже предположить себе не мог. Опасности мы не представляли, задерживаться на станции не собирались. Так, отдохнуть чуток и снова в путь.
Я попытался поспорить, но очень скоро убедился, что все мои усилия пропадают зря. Меня не слушали.
Часовые были на удивление откормленными, настоящие кабаны. Я таких наеденных харь давно не встречал. И вели себя развязно: прямо на посту пили самогонку и развлекались с девицами явно не самых высоких нравственных устоев. Не будь этих пьяных вдрабадан податливых девок, дозорные не преминули бы пристать и к Лило. Но пока ограничились похотливыми взглядами.
Бросалась в глаза единообразная форма одежды, что наводило на мысли об армии, правда, потом я передумал. Будь они настоящими военными, вряд ли бы столь вопиюще плевали на дисциплину. Скорее всего, это не остатки армейского подразделения, а какая-то военизированная группировка. Еще до глобального пушного зверька существовала тьма всякого рода подозрительных организаций, участники которых учились обращаться с оружием, навыкам выживания в условиях полной задницы и прочим не менее полезным вещам. Себя они называли «сювайверами», от английского survive, и стремились к одному – выжить, несмотря ни на что. Были у них свои «гуру», причем довольно авторитетные, но между проповедями в Интернете и реальными действиями лежит огромная дистанция, и спас ли кого из этих авторитетов заначенный запас тушенки, неизвестно.
У этих мужиков тоже когда-то снесло крышу на почве полного песца. Сначала они сколотили полувоенную организацию, которая постепенно превращалась в банду. Изучали специфическую литературу, стреляли, окапывались, устраивали схроны. Когда все началось, стройными рядами двинулись к ближайшему укрытию и оказались в метро. Там эти «мародеры» с легкостью подмяли под себя власть, но до поры до времени мирно сосуществовали с остальными станциями и не пытались качать права перед Генералом. Как жили остальные обитатели, мне неизвестно. Определенную безопасность от тварей с поверхности «сювайверы» могли обеспечить, но вот что касается всего остального…
Все это я узнал от наших сопровождающих, благо разговаривать нам не запретили и мы могли без особой опаски перекидываться друг с другом короткими фразами.
Я пытался проанализировать ситуацию, и выводы напрашивались неутешительные. Зря мы так легко позволили разоружить нас. Но что поделаешь, уже поздно и ничего не исправишь. Да и не владели мы всей полнотой информации.