А в июле грянули грозы с обильными, продолжительными ливнями. Они смыли гарь и загасили торфяники, и колосья ржи и пшеницы резко потянулись вверх, к солнышку, набухая спелеющим зерном. Возрадовалось сердце каждого земледельца. А раз хорошо земледельцу, то хорошо и землевладельцу, ибо связаны они меж собой узами покрепче родственных. И все бы хорошо, если б не война.
Еще в мае, вскоре после бегства Кихтенко, Сашка получил скверные известия из Орды. Сначала от разведчиков дьяка Безуглого, а вскоре и от самого Мамая лично. В один прекрасный майский день Некомат, чрезвычайно возбужденный (еще бы не возбудиться, после того как Кихтенко поведал ему о Сашке), прибежал к Мамаю и потребовал созыва Большого военного совета. Мамай, по своему обыкновению, начал юлить, изворачиваться, не отказываясь в принципе созвать совет, но обещая сделать это когда-нибудь потом, в будущем. Последние два года после битвы на Воже такая тактика приносила свои плоды. Некомат обычно удовлетворялся Мамаевыми посулами. Не то было ныне. Некомат жестко потребовал: либо возвращай потраченные на тебя деньги, либо собирай завтра совет.
Деваться Мамаю было некуда, совет он собрал в назначенный Некоматом срок. На Большом военном совете Некомат объявил старшине, что уже разослал гонцов к кавказским горцам и в Сурож и Кафу к генуэзцам. Он за собственные деньги намерен нанять пятьдесят тысяч горцев и сорок тысяч европейцев, которых должны перевезти на своих кораблях генуэзцы. Посланы также гонцы с деньгами к Ольгу Рязанскому и Ягайле Литовскому, и те уже дали свое согласие выступить вместе с Ордой против Дмитрия. Все наемники прибудут в Орду не позднее пятнадцатого июля. Так что самой Орде к этому сроку предстоит поднять всех казаков, призвать всех татар и так далее, и тому подобное. Старшина возликовала. Решительное наступление сулило ей немалые барыши. Мамаю оставалось либо сказать «нет» и тогда полностью потерять контроль над событиями, либо быть вместе со старшиной и сохранить свою власть хотя бы номинально. Мамай выбрал второе, о чем тут же и сообщил младшему брату секретным письмом.
Мамай предлагал Тимофею согласовать место и план битвы, тогда он, Мамай, сможет увести из ордынского войска часть казаков и сдаться на милость великому воеводе.
Читал Сашка это письмо со смешанными чувствами. Разве таким царем мечтал быть Мамай, когда начинал эту смуту? Мечтал быть владыкой Ойкумены, как его отец, а стал, по сути, навроде заурядного князька типа Тарусского или Одоевского. Пресловутый Некомат крутит им, как хочет. Сашка ранее как-то написал Мамаю, по-братски посоветовав убрать Некомата, на что старший брат ответил ему, что у него и доверенных людей для столь деликатной миссии не имеется. Не тот был человек Иван-Мамай, чтобы стать великим ордынским царем подобно своим предкам. Вот и просит теперь защиты у младшего брата, не зная, как выпутаться из ситуации, которую сам же и создал. А может быть, просто время не то.
Как бы то ни было, это был шанс расправиться с Некоматом-Рыбасом. Некомат пойдет вместе с войском и наверняка будет искать Сашку с целью не просто уничтожить его, но и постараться выбить из него сведения о людях, противодействующих ему в двадцать первом веке. Но и Сашка в свою очередь не собирался зевать. И здесь предложение Мамая было ему на руку. Мамай поможет ему одержать легкую и полную победу над войском Некомата, а отсюда уже недалеко до поимки самого Некомата или на крайний случай его физического устранения. И уж тут-то Сашка зевать был не намерен.
Получалось, что предстоящее генеральное сражение, на которое теперь делали ставку и Некомат, и Сашка, должно было стать тем самым знаменитым Куликовским сражением, о котором твердят каждому школьнику. Сашка даже специально навел справки у Лобова. Да, битва между монголо-татарами под предводительством Мамая и русскими, возглавляемыми Дмитрием, позже прозванным за эту битву Донским, состоялась в 1380 году на Куликовом поле, что находится в нынешней Тульской области, в верховьях Дона.
Но здесь, в этой действительности, все по-иному. Нет никаких монголо-татар, да и Мамай — двоюродный брат князя Дмитрия. Поэтому Сашка и не заморачивался даже по поводу возможных нарушений пресловутого пространственно-временного континуума, ибо ни в какую Тульскую область, ни на какое Куликово поле он идти не собирался. А собирался он дать бой Некомату на родной Москве-реке. Здесь все знакомо, здесь проще подготовить врагу какой-нибудь неприятный сюрприз. Один сюрприз он уже приготовил — это пятьдесят полевых пушек. А второй сюрприз ему поможет подготовить Мамай, когда выведет ордынцев и наемников в указанное Сашкой место.
В ответ на письмо великий воевода отправил Мамаю свое, где давал ему гарантии жизни и свободы, но потребовал от него, чтобы тот подводил свои войска с юга к правому берегу Москвы-реки в районе села Коломенское. Мамай ответил согласием.
Так у великого воеводы родился план предстоящего генерального сражения — стать поперек Нагатинской дуги, уперевшись флангами в болотистые берега Москвы-реки и выдвинув по-наполеоновски пушки в первую линию. Мамай же должен был разделить свое войско и с частью казаков уйти, якобы стараясь обойти войско великого князя с тыла. Дело в том, что Нагатино соединялось наплавным мостом с левым берегом Москвы-реки. На сильно заболоченном левом берегу этот мост продолжался по суше, образуя так называемую Кузьмину Гать (впоследствии, через несколько сотен лет, на этом месте возникнет московский район Кузьминки). При этом хорошо продуманном и просчитанном плане великий воевода не опасался даже двойной игры Мамая, если таковая, паче чаяния, воспоследствует. Если братец Мамай вздумает не сдаваться, а действительно воевать, то наплавной мост можно разбить в два счета.
Не забыл Сашка и о главной своей цели — о Некомате. Дьяк Безуглый подготовил несколько десятков групп разведчиков-поисковиков, которые при приближении ордынского войска должны были обойти его и затаиться, наблюдая за всеми возможными путями отхода. У каждой группы был портрет Некомата и приказ пленить или уничтожить этого человека.
Сбор великокняжеского войска был назначен на тридцатое августа в Коломенском. Несколько дней великий князь, великий воевода, Боброк, Бренко и Микула Вельяминов в окружении свиты военачальников рангом поменьше, стоя на холме, приветствовали прибывающие войска. Прибывающие со своими дружинами удельные князья присоединялись к свите, а войска все шли и шли.
— Каковы молодцы, а? — восклицал Дмитрий, и все подхватывали вслед за ним: — Молодцы!
Сашка же на эти простодушные восклицания лишь устало ухмылялся. Кому, как не ему, было знать, сколько денег и труда вбухано в это войско. Действительно, стараниями Адаша и Микулы и дворянское конное, и крестьянское пешее ополчение было неплохо обучено, а заботами начальника воинского приказа боярина Федора Кобылы вполне достойно экипировано и вооружено. Если чья-то боеспособность и вызывала у Сашки сомнения, так это боеспособность княжеских дружин. Восемнадцать удельных князей пришли со своими дружинами, и это обстоятельство, как свидетельство личной преданности, радовало великого князя особенно.
Последним подоспело «благословение» преподобного Сергия. Когда колонна из пятидесяти полевых пушек проходила по главной улице села Коломенское, стоящие на холме обомлели от величественности этого зрелища. Во главе колонны ехали Ослябя и Пересвет; без доспехов, в черных монашеских схимах с нашитыми на них белыми крестами. Большинство из великокняжеской свиты видели пушки впервые.