— Слушай, а может, тебя в цирк взять?
— Как это?
— Ну будешь артисткой.
— Как это? — повторила. А глаза загорелись, рот приоткрылся, даже винтики в кулаке судорожно зажала.
Александр Павлович тут же пожалел о сказанном: такими обещаниями перед детьми не бросаются.
— Обыкновенно — как… Ты в цирке-то была хоть раз?
— Была. Ребенком.
— А сейчас ты кто?
— Сейчас я — сознательный элемент общества.
— Красиво! — восхитился Александр Павлович. Он привинтил последний винтик, надавил кнопку. Звонок загудел ровно и мощно.
— Звонят! — крикнула из ванной комнаты Валерия.
— Это мы! — крикнул в ответ Александр Павлович. Захлопнул дверь, отдал отвертку Наташе. — Слушай, элемент, у тебя завтра когда уроки заканчиваются?
— В два десять. А что?
— Я к школе подъеду и увезу тебя в цирк. Хочешь?
— Насовсем? — В голосе ее слышался ужас пополам с восхищением.
Александр Павлович и не хотел, а засмеялся.
— Пока на время. Часов до шести. А потом мы вместе за мамой заедем.
— Надо спросить у мамы, — сказала Наташа.
— А если б насовсем, то не надо? — провокационный вопрос.
Наташа помолчала. Смотрела в ладошку, катала по ней отверткой оставшиеся винтики. Потом подняла глаза, и Александр Павлович неожиданно уловил в них какое-то сомнение.
— Наверно, не надо… Насовсем мама все равно бы не разрешила… — И пошла в комнату: винтики и отвертку в стол прятать.
А Александр Павлович так и не понял: то ли она не спросила бы и ушла сама, как «сознательный элемент общества», то ли и спрашивать не стала бы, потому что все равно не уйти? Впрочем, интерес у него был чисто риторический…
…Валерия вышла из ванной в большом параде. Ни тебе домашнего халата, ни тебе трубочек бигуди на голове, ни тебе растоптанных шлепанцев: полный «марафет», туфли, прическа, платье — хоть сейчас на подиум, моду демонстрировать. Это несколько осложняло условия эксперимента; Александр Павлович рассчитывал, что Валерия малость расслабится, позволит себе некие «бытовые уступки»: ну хотя бы халат. Александр Павлович знал: он у нее вполне элегантным был — прямо с картинки из французского модного журнала. Но нет так нет: Александр Павлович все же надеялся, что «портсигар» не подведет, его мощности хватит и на полный «марафет».
— О чем вы тут беседовали? — поинтересовалась Валерия. Она села в кресло напротив Александра Павловича, облегченно вздохнула: похоже, ванна прямо-таки вернула ее к жизни, можно опять в бой.
— О цирке, — сказал Александр Павлович.
— Фокусы показывал?
— Не успел… Я хочу ее завтра повести в цирк.
— Ты же говорил, что представления еще не идут.
— Я ей не представление, я ей цирк хочу показать.
— А что там смотреть? — вполне искренне удивилась Валерия.
— Все, что Наташа захочет.
— А Наташа захочет?.. — Валерия обернулась: девочка стояла позади матери, слушала разговор. — Сядь, Наташка, — Валерия подвинулась в кресле, — посиди со мной. Ты действительно хочешь пойти завтра с Александром Павловичем?
Наташа осторожно, словно боясь помять платье матери, села на краешек кресла, кивнула согласно:
— Хочу.
— Дурило ты мое, — легко засмеялась Валерия, прижала к себе Наташкину голову, чмокнула в макушку. — Валяйте идите…
Пора, решил Александр Павлович.
Сейчас перед ним сидела женщина — настоящая, а не ею самой придуманная, такой момент с Валерией мог и не повториться. Он сунул руку в карман, нащупал кнопку на «портсигаре», резко нажал ее и сразу же крутанул колесико до упора.
Ничего не произошло, да ничего и не должно было произойти. Просто Валерия вдруг посмотрела на Александра Павловича, и он увидел, что глаза у нее — черные, непрозрачные, глубокие и два крохотных заоконных вечерних солнца качались в них.
— Идите… — как-то замедленно, заторможенно повторила она, по-прежнему глядя на Александра Павловича, и вдруг будто бы очнулась: — Саша, а давай сегодня останемся дома?
— Давай, — сказал он.
«Портсигар» действовал, сомнений у Александра Павловича, пожалуй, не было. Можно сразу выключить его, вернуть реальность, а можно и не выключать, продлить мгновение, тем более что оно и вправду, кажется, прекрасно…
Александр Павлович решил не выключать, подождать немного. В конце концов, это была его маленькая месть Валерии, а месть, как известно, сладка.
— Вы никуда не уйдете? — удивленно спросила Наташа.
— Ни-ку-да! — счастливо протянула Валерия. — А ты что, не веришь?
— Ты обычно вечером уходишь или работаешь. Время ведь дорого…
— Да наплевать на него! На наш век хватит… Будем чай пить.
— А у меня в машине коньячок есть, — сказал Александр Павлович.
— Тащи. Грех не выпить.
— С чего бы это? — Александра Павловича так и тянуло сегодня на провокационные вопросы: уже второй за вечер задавал.
— Не знаю, Сашенька, не знаю, настроение что-то хорошее, просто летное настроение, давно такого не было… Иди за коньяком.
— Ушел… — Александр Павлович тронулся было, но вспомнил о «портсигаре», вернулся, снял пиджак, повесил его на спинку стула: работающий прибор должен оставаться в квартире.
— Ты что это? — удивилась Валерия.
— Жарко…
Пока ходил к машине, анализировал; что происходило? Может, прибор ни при чем, а внезапное решение Валерии Остаться дома — всего лишь результат ее необъяснимо хорошего настроения? В том-то и дело, что необъяснимо… Но «чистым» эксперимент пока не назовешь. Александр Павлович правильно сделал, что не выключил «портсигар». Стоило посмотреть, как будут развиваться события…
Пили коньяк, пили чай, у Валерии в холодильнике сухой торт нашелся. Кухонька в квартире тесная, стол крошечный, еле-еле втроем поместились.
— Саша, ты, наверно, голоден? — спросила Валерия.
— Три часа назад я наелся на неделю вперед. И на сутки назад. Ты лучше Наташку покорми.
— Я не хочу, — быстро сказала Наташа. Ее вполне устраивал торт с чаем.
— То есть как это «не хочу»? — спросила Валерия. — Время ужинать…
— Я правда не хочу… — Наташа умоляюще смотрела на мать, зная прекрасно, что послабления не будет.
— Минутку, — сказал Александр Павлович. — Сейчас ваш спор сам собой решится.