— Но как же…я храню в себе многочисленные тайны. И вашему ОГПУ они будут очень интересны. Вот, например, знаете, где скрывается Сметона?
Капитан как раз занимался дегустацией трюфелей. И как такую гадость люди едят?
— Сметона? Понятно где — в морге. Покончил с жизнью самоубийством, выстрелив себе в сниму из трёх крупнокалиберных пулемётов. То что осталось, сгребли в пакетик для опознания.
Вилкас огорчился, но не унывал:
— Есть много других секретов. Разрешите ещё рюмочку? Лучше сразу две.
— Хоть весь графин, — отмахнулся Филиппов. — Я только одного не могу понять — зачем тебе сдаваться?
Залихватское бульканье поглощаемого из горла напитка временно прекратилось, и бывший начальник политической полиции удивлённо поднял брови.
— Как это зачем? Я же не могу скрываться всю жизнь. И кушать когда-то надо. Знаете, одной недели на голодном пайке вполне хватило. А теперь заботы о моём пропитании ложатся на плечи Советского Союза. Неужели не прокормите одного бедного литовца? — Ещё несколько бульков, и опустевший графин занял место под столом. — А трюфели тоже не по вкусу?
Поощрённый гримасой отвращения, появившейся на лице капитана, Вилкас придвинул к себе тарелку и энергично заработал челюстями. А рядом бесшумно возник официант.
— Тысяча извинений, панове. Разрешите забрать пустую посуду. А, может быть, желаете ещё графинчик коньяку?
Толстяк оторвался от трапезы и радостно заорал набитым ртом:
— Неси скорей, любезнейший! Хоть у поганое у тебя пойло, но всё равно тащи. Вы чего, в него крысиный яд добавляете? Чего побледнел? Шутка!
Официант исчез, а Вилкас внезапно отложил вилку.
— Кажется, Вы правы, господин комендант, не доверяя местной кухне. Я скоро вернусь, — и стремительно побежал по залу, опрокидывая по пути стулья.
Филиппов проводил его взглядом до туалета и мысленно напутствовал пожеланием утонуть в унитазе. Весь завтрак испортил, свинья политическая. А в следующее мгновение уже забыл о нём, услышав крик посыльного из комендатуры:
— Товарищ капитан, там, на улицах такое творится!
— Что случилось, сержант? — Филиппов резко встал из-за стола, опрокинув стул.
— Беда, товарищ капитан, поляки взбунтовались.
— И всего-то? И из-за этого разорался? Подумаешь, восстание. Поорут и перестанут. Местные обычаи у них такие. Сейчас как раз весеннее обострение. Так что отставить панику.
— Есть отставить панику! Только старшина просил передать, что комендатуру уже штурмуют. Толпа не меньше тысячи человек.
— Вооружены? Чем? — голос Виктора Эдуардовича сразу стал строже.
— Никакого вооружения пока нет, товарищ капитан. — Зато у каждого в руках крашеные яйца.
— Зачем?
— Не знаю, — пожал плечами боец. — Только они бегают по площади и громко кричат.
— Это вот как раз понятно, — согласился Филиппов. — И бежать неудобно, и больно, наверное, очень. Да ещё если краска едкая попалась….
Сержант слегка замялся, но всё же прояснил ситуацию начальству:
— Так они это…куриные покрасили.
— Да? А почему орут? И что конкретно?
— Не могу знать, товарищ капитан, в языках не силён. Но старшина говорит, что вроде как собираются всех белобрысых поубивать. Да я и сам слышал: — "Смерть бяла курва!"
Виктор Эдуардович с сомнением посмотрел на раннюю лысину посыльного. Ему то чего бояться? А вот переживает же за друзей. Вот что значит правильное советское воспитание.
— Я уже приказывал отставить панику?
— Так точно, товарищ капитан, приказывали.
— Ты на чём добрался сюда?
— На пожарной машине. И в колокольчик звонил. Больше ни на чём невозможно проехать. И так Андрюха пятерых задавил.
— Что за Андрюха? Кто такой?
— Да это же наш водитель из комендантского взвода. Ему всё равно, на чём ездить — хоть на лошади, хоть на танке. Лишь бы с ветерком.
В голове коменданта быстро прокручивались варианты развития событий. Самым слабым местом было отсутствие патронов. Были бы они, и не о чем печалиться, проблема решалась очень быстро. Не найдётся ещё толпы, пусть даже с яйцами в руках, способной противостоять взводу хорошо обученных пограничников с автоматами, подкреплённому парой крупнокалиберных пулемётов. Но стрелять нечем. Может, стоило вчера походить по краковскому рынку? Говорят, что на нём можно купить даже бывший в употреблении немецкий танк с небольшим пробегом. Но кто же знал?
Стоп! А вот эту мысль стоит рассмотреть повнимательнее.
— Сержант, ты где машину взял?
— Так радом с комендатурой. У нас во дворе пожарное депо и располагается. Только вход со двора. А! Я понял Вашу мысль, товарищ капитан. Мы будем разгонять демонстрантов водой из брандспойтов?
— В корень зришь, товарищ младший командир, — кивнул комендант. — Только не водой, а дерьмом.
— А где мы его столько возьмём?
— Ну не сами же сделаем, — улыбнулся Филиппов. Скажи своему Андрюхе, чтобы машину подогнал к канализационному люку. Вон он посреди двора. Заправляться будем.
Боец не придумал ничего лучше, как садануть прикладом в окно и прокричать на улицу:
— Андрюха! Мищий! Подгоняй свою колымагу вот к этой хреновине на дороге!
Виктор Эдуардович решил уточнить:
— Слушай, сержант, а твой водила хохол?
— Да что Вы, товарищ капитан, самый настоящий русский. Только у него родители с Украины, и бабушка со всеми родственниками там живёт.
Андрей подрулил точно к люку, и комендант задал риторический вопрос:
— Кто полезет вниз?
Сержант только тяжело вздохнул в ответ, подцепил крышку, чуть приподнял, и отпрянул:
— Ух, как воняет!
— А ты ожидал, что жасмином запахнет? Вот она, привычка к лориган и к розам…. Давай шланг подключай!
— Так куда его тыкать, товарищ капитан? Тут две трубы — из одной вытекает, а в другую втекает.
— Давай к той, из которой течёт. Значит, там ещё есть.
Водитель из кабины подтвердил:
— Точно, там его больше. Ну что, включать?
— Давай!
Рядовой Мищий прокричал в ответ что-то неразборчивое, и врубил насос.
Дальнейшие события запомнились противоборствующим сторонам по-разному. Но, рассмотрим случившееся с точки зрения коменданта, как наиболее близкого нам человека.
Пожарная машина, ведомая опытным водителем, рассекала волны демонстрантов подобно торпеде. Но, в отличие от последней, поливала толпу пахучими струями из лафетного ствола, торчащего над кабиной. Революционера, решительно настроившиеся встретить грудью свинцовые очереди, нашли себе более подходящее развлечение, прыгая в ближайшие лужи в попытке отмыться.