Действительно, по адресу на письме Бернар узнал почерк молодого человека по имени Луи Шолле, сына торговца лесом в Париже, уже два года живущего у мсье Рэзэна, первого торговца лесом в Вилльер-Котре, который одновременно был еще и мэром города.
Он изучал там фактическую сторону своего состояния, то есть он был управляющим по продаже леса у мсье Рэзэна — так же, как на берегах Рейна в Германии сыновья самых крупных промышленников занимали первые должности у коллег его отца.
Шолле-старший был очень богат и дал своему сыну на мелкие расходы пенсион в 500 франков в месяц. Это сумма в 500 франков позволяла ему иметь тюльбири [25] , верховую лошадь и лошадь для прогулки. Кроме того, если ты парижанин и еще притом, что всегда можно заставить отца развязать кошелек и оплатить расходы на портного, весьма легко прослыть провинциальным богом.
Что и произошло с Луи Шолле.
Молодой, богатый и красивый, привыкший к парижской жизни, где женская любовь ему доставалась легко, переживший множество романов и, как и всякий молодой человек, имеющий до того дело только со служанками, он думал, что никто не сможет перед ним устоять. И даже если в Вилльер-Котре будет пятьдесят дочерей Даная, то рано или поздно он завоюет их сердца и совершит тринадцатый подвиг Геракла, который, как известно, принес в свое время сыну Юпитера особенно громкую славу.
Итак, приехав, он в первое же воскресенье отправился на танцы, думая, что благодаря своему фраку, сшитому по последней моде, брюкам неяркой расцветки, модной вышитой рубашке и цепочке от часов со множеством брелков, ему нужно будет лишь бросить платок; и, внимательно посмотрев на всех девушек, он бросил платок Катрин Блюм.
К несчастью, то, что он решил сделать, три века назад сделал один знаменитый Султан, с которым мы имеем честь его сравнивать; современная Рокселана не подняла платка, в отличие от средневековой Рокселаны [26] , и Парижанин, — таково было прозвище, которое сразу было дано вновь прибывшему, — в результате остался ни с чем.
Более того: поскольку Парижанин стал интересоваться Катрин, она вообще не появилась на танцах в следующее воскресенье.
Для нее это было естественно: она увидела, что Бернар обеспокоен ухаживанием молодого управляющего, и сама предложила своему кузену, что будет приезжать на воскресенье в Новый дом вместо того, чтобы он приезжал в Вилльер-Котре, как он это обычно делал с тех пор, как Катрин стала жить в городе, на что он с восторгом согласился. Но Парижанин вовсе не склонен был считать дело проигранным. Он заказал у мадемуазель Риголо сначала рубашки, затем — носовые платки, затем — пристяжные воротнички, что дало ему возможность несколько раз увидеть Катрин, которая всегда встречала его с профессиональной вежливостью, но оставалась совершенно равнодушной к нему как женщина. Эти визиты Парижанина к мадемуазель Риголо, в причине которых не приходилось сомневаться, сильно взволновали Бернара, но как можно помешать этим визитам? Только сам будущий торговец лесом мог быть судьей того, какое количество рубашек, носовых платков и пристяжных воротничков он хочет иметь; и если ему нравилось иметь двадцать четыре дюжины рубашек, сорок восемь дюжин носовых платков и шестьсот пристяжных воротничков, это никоим образом не должно было касаться Бернара Ватрена.
Кроме того, он волен был заказывать рубашки, носовые платки и воротнички одни за другими, что давало ему возможность триста шестьдесят пять раз в году заходить в магазин мадемуазель Риголо.
Из этого количества дней мы должны вычесть воскресенья, но не потому, что по воскресеньям мадемуазель Риголо закрывала свой магазин, а потому, что все субботы, начиная с восьми часов вечера, Бернар приезжал и увозил свою кузину, и привозил ее обратно в понедельник, в восемь часов утра.
Нужно заметить, что как только Парижанин узнал об этой традиции, он сразу же перестал не только заказывать что-либо по воскресеньям у мадемуазель Риголо, но даже справляться, готовы ли те вещи, которые он заказывал раньше.
Между тем мадемуазель Риголо предложила отправить Катрин в Париж. Это предложение, как мы уже говорили, было благосклонно принято Гийомом Ватреном и матушкой Ватрен; конечно, Бернар бы высказал этому некоторое сопротивление, если бы он не лелеял мечту о том, что благодаря этому между ненавистным Луи Шолле и любимой Катрин Блюм возникнет расстояние в семьдесят два километра. Эта мысль, по мнению Бернара, смягчала боль разлуки.
Но хотя в то время и не существовало железной дороги, семьдесят два километра вовсе не являются препятствием для влюбленного, особенно когда он служит управляющим по торговле лесом как любитель и не должен просить отпуск у своего хозяина, а вдобавок имеет 500 франков на карманные расходы.
Вышло так, что вместо двух путешествий, которые Бернар совершил в Париж в течение 18 месяцев, Шолле, будучи свободным в своих действиях и получая в конце месяца такую сумму, какую получал Бернар в конце года, совершил двенадцать таких путешествий.
Кроме того, существовал еще один важный факт. После отъезда Катрин в Париж Шолле перестал тратить деньги на рубашки в магазине мадемуазель Риголо на площади Ла Фонтен в Вилльер-Котре и перенес свои заказы в магазин мадам Кретте и К на улицу Бург-Лабе, в дом 15.
Нужно, однако, сказать, что Бернар был немедленно поставлен Катрин в известность об этой перемене, которая была очень важной для мадемуазель Риголо, но не менее важной и для него.
Так уж устроено человеческое сердце: хотя Бернар и был уверен в чувстве, которое испытывала к нему его кузина, это преследование Парижанина внушало ему сильное беспокойство.
Двадцать раз ему приходила в голову мысль найти повод к ссоре с Луи Шолле, которая закончилась бы ударом шпаги или выстрелом из пистолета. Постоянно упражняясь, Бернар прекрасно стрелял, благодаря одному из своих друзей, который служил старшиной в полку и дал ему столько уроков фехтования, сколько он только пожелал, прекрасно владел шпагой, и если бы представился подходящий момент, то дуэль не представляла бы для него никакой сложности.
Гораздо сложнее было найти повод для ссоры с человеком, на которого ему не в чем было пожаловаться; он был вежлив со всеми, а с ним даже больше, чем с другими. Это было просто невозможно!
Итак, нужно было ждать подходящего случая.
Бернар ждал 18 месяцев, но случай ни разу не представился. И вот, в день приезда Катрин Блюм, ему попадается на глаза письмо, адресованное к этой девушке, и он узнает, что адрес на этом письме написан рукой его соперника!
Понятно, что при одном виде этого письма Бернар побледнел и пришел в сильное волнение. Как мы уже говорили, он повертел его в руках, вынул из кармана платок и вытер им лоб. Затем, подумав, что платок ему еще понадобится, он заложил его за манжет рукава левой руки, вместо того чтобы положить в карман, и с видом человека, принявшего важное решение, распечатал письмо.