С каким-то странным фатализмом Ваи опустил руку, сжимавшую оружие. Пришпоривая своего маленького конька, он наклонился в седле и злобно плюнул в лицо священнику. Ночь поглотила его.
На следующее утро, ясное и солнечное, колокола миссии весело зазвонили. Фу по собственному почину забрался на колокольню. Он раскачивал длинную веревку, взмахивая от восторга жиденькой бородкой. Большинство беженцев готовы были отправляться но домам, на всех лицах было ликование, и они ждали только напутственного слова священника. Все дети были во дворе, они смеялись и прыгали. За ними присматривали Марта и Мария- Вероника, ухитрившиеся сгладить свои разногласия настолько, чтобы стоять на расстоянии не более шести футов друг от друга. Даже Клотильда играла с детьми и была веселее всех, она подбрасывала мяч, бегала с малышами и негромко смеялась. Полли, выпрямившись, сидела на своем любимом месте в огороде и разматывала новый клубок шерсти с таким видом, будто ее жизнь всегда течет гладко и спокойно.
Когда отец Чисхолм медленно спустился по ступенькам крыльца, его радостно встретил Иосиф со своим пухлым младенцем на руках.
— Все кончилось, господин. Наян победил. Новый генерал — замечательный человек. В Байтане больше не будет воины. Он это обещает. Для всех нас наступил мир, — он нежно, торжествующе подбросил малыша. — Моему маленькому Джошуа не придется сражаться, он не увидит ни слез, ни крови. Мир! Мир!
Сердце священника почему-то сжалось от невыносимой печали. Он ласково ущипнул крошечную щечку ребенка, мягкую и золотистую, подавил вздох и улыбнулся. Все они бежали к нему — его дети, его люди, которых он любил, которых он спас, предав свои самые дорогие убеждения.
10
Конец января принес Байтаню первые пышные плоды победы. И для Фрэнсиса было большим облегчением, что тетя Полли избавлена от их лицезрения. Она уехала в Англию неделю тому назад и хотя расставание было тяжелым, он знал в глубине души, что для нее лучше уехать.
В это утро, когда Фрэнсис шел в амбулаторию, он размышлял о протяженности рисовой очереди. Вчера она растянулась во всю длину стены миссии. Вай в ярости от понесенного поражения спалил весь хлеб до последнего колоска на много миль вокруг. Сладкий картофель уродился плохо. Рисовые поля, обработанные одними женщинами, (мужчины и буйволы были забраны в армию) дали меньше половины обычного урожая. Всего было мало, и все было очень дорого. В городе цена на консервы выросла в пять раз. Цены ежедневно повышались.
Отец Чисхолм поспешно прошел в переполненное людьми здание. Все три сестры были там. У каждой была деревянная мерка и покрытый черным лаком ларь с рисом. Они были поглощены бесконечным зачерпыванием трех унций зерна, которое ссыпали в подставляемые миски. Он постоял, наблюдая. Его люди были терпеливы, они хранили полное молчание, но движение сухих зернышек наполняло комнату непрерывным шелестящим звуком. Потом Фрэнсис тихо сказал Марии-Веронике:
— Мы больше не можем так продолжать. Завтра мы должны уменьшить паек вдвое.
Хорошо, — она кивнула в знак согласия.
Напряжение последних недель отразилось на ней. Он подумал, что преподобная мать необычайно бледна. Она же не отводила глаз от ларя с рисом. Фрэнсис несколько раз прошел к наружной двери и обратно и пересчитал людей. Наконец, с облегчением увидев, что очередь редеет, он снова пересек двор и спустился в подвал, где хранились их запасы, чтобы пересчитать их. К счастью, два месяца тому назад он сделал заказ господину Чиа, и тот был добросовестно доставлен. Но запас риса и сладкого картофеля, которые у них употреблялись в большом количестве, был угрожающе мал. Отец Чисхолм стоял в раздумье. Хотя цены и были непомерно высоки, все же в Байтане пока еще можно было купить продовольствие. Внезапно он решился и впервые за всю историю миссии отправил телеграмму Миссионерскому Обществу с просьбой о вспомоществовании ввиду их критического положения.
Неделю спустя он получил ответную телеграмму:
"Выделение каких-либо денежных сумм для вас совершенно невозможно. Пожалуйста, не забывайте, что мы воюем. У вас войны нет и, следовательно, вы находитесь в чрезвычайно благоприятных условиях. Я поглощен работой в Красном Кресте. Наилучшие пожелания.
Ансельм Мили".
С лицом лишенным всякого выражения Фрэнсис скомкал зеленый клочок бумаги. В этот день он собрал все имевшиеся в миссии деньги и пошел в город. Но теперь было слишком поздно — уже ничего нельзя было купить. Рынок зерна был закрыт. В самых больших магазинах было выставлено ничтожное количество скоропортящихся продуктов: несколько дынь, редиска и мелкие речные рыбешки. Расстроенный, Фрэнсис зашел в миссию на Улице Фонарей, где долго разговаривал с доктором Фиске.
Потом, на обратном пути, он посетил дом господина Чиа, который принял его, как всегда, радушно. Они выпили чаю в маленькой конторе с решетками на окнах, пропахшей пряностями, мускусом и кедром.
— Да, — серьезно согласился господин Чиа, когда они всесторонне обсудили вопрос о нехватке продовольствия. — Это, конечно, причинит нам некоторые небольшие затруднения. Господин Пао отправился в Чжэкоу, чтобы получить известные гарантии от нового правительства.
— Есть у него какие-нибудь шансы на успех?
— О, все шансы на успех у него есть. Но, — добавил мандарин, — гарантии ведь не продукты, — и впервые в его словах Фрэнсис услышал что-то очень похожее на цинизм.
— Говорили, что в зернохранилище лежит много тонн запасного зерна.
— Генерал Наян взял с собой все до последнего бушеля [56] . Он выкачал из города все продовольствие.
— Но не может же он, — сказал Фрэнсис, хмурясь, — смотреть, как народ умирает с голода. Он ведь обещал людям всякие блага, если они будут воевать на его стороне.
— А теперь он деликатно выразил мнение, что некоторое незначительное сокращение населения может послужить на благо общества.
Они замолчали. Отец Чисхолм размышлял.
— Хорошо еще, что у доктора Фиске будут большие запасы. Ему обещали доставить их из миссии в Пекине три джонки провианта.
— А-а!
— Вы сомневаетесь?
Господин Чиа ответил, кротко улыбаясь:
— От Пекина до Байтаня две тысячи ли. А по дороге множество голодных людей. По моему недостойному мнению, мой весьма уважаемый друг, мы должны быть готовы к шести месяцам тягчайших лишений. Такие вещи случаются в Китае. Но какое это имеет значение? Мы можем исчезнуть — Китай останется.
На следующее утро отец Чисхолм был вынужден отказать всем пришедшим за рисом. Это причинило ему глубокую боль, но он вынужден был закрыть двери миссии. Он велел Иосифу написать объявление, что в случаях крайней нужды нужно сообщить свое имя в привратницкой, — он лично займется этими случаями. Вернувшись в дом, Фрэнсис принялся вырабатывать план нормирования продуктов для миссии. Со следующей недели он ввел его в действие. Дети сначала недоумевали, потом капризничали и, наконец, впали в какую-то растерянную понурость. Они стали сонными и после каждой еды просили добавки. Больше всего дети, по-видимому, страдали от недостатка сахара и крахмалистых веществ. Они заметно теряли в весе.