— Отчасти.
— Коли вам она тоже не по душе, выход один — рассказать, что происходит на самом деле. Чего ради здесь копаются в моей личной жизни.
Покачала головой.
— Не копаются. Он упомянул об этом вскользь. Вот и все.
— Не поеду я в Афины. Между ней и мною все кончено. — Лилия молчала. — Потому я и отправился сюда. В Грецию. Чтобы раз и навсегда прекратить эту волынку. — И добавил: — Она австралийка. Стюардесса.
— И вы больше не…
— Что — «не»?
— Не любите ее?
— О любви тут говорить не приходится.
Опять промолчала. Разглядывая упавшую шишку, вертела ее так и сяк, словно не зная, как выпутаться из неловкости. Но в ее движениях чувствовалось неподдельное, не предусмотренное сценарием смущение; и подозрительность, точно она хотела мне поверить и не могла.
— А старик вам что наплел? — спросил я.
— Что она назначила вам встречу, больше ничего.
— Теперь мы просто друзья. Оба мы понимали, что наша связь — ненадолго. Изредка переписываемся. Вы ведь знаете австралийцев, — добавил я. Она помотала головой. — История обрекла их на сиротство. Не ясно, какой они национальности, где их настоящая родина. Чтобы вписаться в английскую жизнь, ей нужно было бы отрезать целый кусок души. С другой стороны… видимо, главное чувство, которое я к ней испытывал — чувство жалости.
— Вы… жили друг с другом как муж с женой?
— Если вам угодно пользоваться этим жутким выражением — да. Несколько недель. — Важно кивнула, будто благодаря за столь интимное признание. — Любопытно, почему вас это так интересует.
Она лишь качнула головой, как человек, сознающийся, что не в силах ответить точно; но этот простой жест оказался красноречивее любых слов. Нет, она не знает, почему ее это так интересует. И я продолжал:
— На Фраксосе, пока я не протоптал сюда дорожку, мне пришлось туговато, не скрою. Довольно, что ли, тоскливо. Понятно, я не любил… ту, другую. Просто она была единственным светлым пятном. Не более того.
— А может, для нее единственное светлое пятно — вы. Я не смог побороть смешок.
— Она спала с десятками мужчин. Честное слово. А после моего отъезда — по меньшей мере с тремя. — По белой кофточке испуганно карабкался рабочий муравей; я протянул руку и смахнул его вниз. Она, должно быть, ощутила мое прикосновение, но не обернулась. — Может, хватит притворяться? В реальной жизни вы, наверно, попадали в такие же истории.
— Нет. — Снова замотала головой.
— Но с тем, что у вас есть реальная жизнь, вы спорить не стали. Протестовать бессмысленно.
— Я не собиралась совать нос в чужие дела.
— Вы также понимаете, что я разгадал вашу игру. Не ставьте себя в дурацкое положение.
Помолчав, она выпрямилась и повернулась ко мне. Оглянулась по сторонам, уставилась мне в лицо; взгляд взыскующий и неуверенный, но хотя бы отчасти признающий мою правоту. Тем временем невидимая лодка приближалась к острову. Она явно держала курс на залив.
— За нами наблюдают? — спросил я.
Повела плечом:
— Тут за всем наблюдают.
Я посмотрел вокруг, но ничего не заметил. Снова повернулся к ней.
— Пусть так. Но никогда не поверю, что каждое наше слово подслушивается.
Уперлась локтями в колени, ладонями обхватила подбородок, глядя поверх моей головы.
— Это похоже на прятки, Николас. Нужно затаиться: тот, кто водит, совсем рядом. И не высовываться, пока тебя не нашли. Таковы правила.
— Но ими предусмотрено, что найденный выходит из игры, а не продолжает прятаться. — И добавил: — Вы не Лилия Монтгомери. Если она вообще существовала на свете.
Быстрый взгляд.
— Существовала.
— Даже старик признает, что вы не она. А почему вы так уверены?
— Потому, что сама существую.
— Значит, вы ее дочь?
— Да.
— Как и ваша сестра.
— Я единственный ребенок.
Это было чересчур. Не дав ей опомниться, я встал на колени, схватил ее за плечи и повалил навзничь — так, чтоб она не смогла отвести взгляд. В глазах ее мелькнул страх, и я этим воспользовался.
— Послушайте. Все это весьма забавно. Однако у вас есть сестра-двойняшка, и вы это знаете. Вы неплохо проделываете фокус с исчезновением, выучили всякие словечки из эпохи первой мировой и из мифологии… Но две вещи не скроешь. Во-первых, вы далеко не глупы. И во-вторых, состоите из такой же плоти и крови, что и я. — Я сильнее сжал ее плечи под тонкой кофточкой; она поморщилась. — Может, вы поступаете так из-за того, что любите старика. Может, он вам платит. Может, для собственного развлечения. Не знаю, где вы с сестрой и остальной компанией прячетесь. И знать не желаю, потому что ваш спектакль приводит меня в восторг, мне нравитесь вы, нравится Морис, и в его присутствии я готов лицедействовать сколько понадобится… но нам-то с вами зачем друг друга обманывать? Делайте, что от вас требуют. Но, ради бога, не слишком усердствуйте. Договорились?
Произнося эту тираду, я смотрел ей прямо в глаза и под конец понял, что победил. Страх уступил место покорности.
— Вы мне всю спину свезли, — сказала она. — Там какая-то фигня вроде камня.
Это подтверждало мою удачу; я отметил, как изменилась ее манера выражаться.
— Так-то лучше.
Отпустив ее, я встал и закурил. Она уселась, выгнула спину, помассировала ее; в том месте, где я прижал ее к земле, и вправду лежала шишка. Поджала ноги, уткнулась в колени. Глядя на нее, я ругал себя, что не догадался применить силу раньше. Она глубоко зарылась лицом в складки юбки, обхватила руками икры. Ее молчание и неподвижность затягивались. До меня дошло: она делает вид, что рыдает.
— Плач у вас выходит так же бездарно.
Помедлив секунду-другую, подняла голову и скорбно взглянула на меня. Слезы были настоящие. Я видел, как они дрожат на ресницах. Отвернулась, точно перебарывая слабость, вытерла глаза тыльной стороной ладони.
Я присел рядом с ней на корточки; предложил сигарету, она не отказалась.
— Спасибо.
— Я не хотел сделать вам больно.
На сей раз она затягивалась глубоко и не кашляла.
— Не могла сдержаться.
— Вы просто чудо… Вы не представляете, до чего необычные переживания мне подарили. В хорошем смысле необычные. Но поймите, в каждом из нас есть ощущение реальности. Как земное притяжение. С ним не поспоришь.
Взглянула с застенчивым унынием.
— Вы даже не догадываетесь, как я вас понимаю. Новая перспектива: неужели ее каким-то способом заставляют участвовать в спектакле?