— Неправда! Всё осталось в настоящем! И по сей день. Вы понимаете это, но хотите себя обмануть. Ганжа и в школу-то нашу пришёл по единой причине: здесь вы. Между прочим, у него среднее образование, он уже получил аттестат.
Эта информация на неё свалилась, будто… нет, снег посреди лета, случается, падает и в жаркий день. Поначалу она ошеломлённо молчала, потом произнесла:
— Для меня это новость. Разумеется, приятная! — сказала это, словно я её заподозрил в обратном.
— Но то, что у него есть девять классов, это-то вам должно было быть известно.
— Хорошо, я скажу, — сдалась Светлана Афанасьевна. — Гри… то есть Ганжа пришёл мстить. Думаете, почему он сказал про десять своих разводов? Хотел мне причинить душевную боль.
— Но он не разводился. Ни разу!
— Значит, разведётся потом.
— Господи! Да любит он вас! Любит! Он хотел вызвать ревность, вот и ляпнул.
— А почему он бегает с моих уроков? Тоже от любви? От её избытка?
— Да чтобы вы его… ну, как бы сказать?.. ловили! Он хочет, чтобы вы им занимались. Хотя бы так, если не можете по-другому. Давайте честно: когда ваш ученик, любой ученик, ведёт себя образцово, учится на пятёрки, вы за него спокойны и уделяете меньше внимания, чем непутёвым. С этими возитесь, не жался ни времени, ни сил. Верно?
— Пожалуй, да.
— Правда, трудно представить Ганжу отличником и образчиком дисциплины, — не удержался я от улыбки.
— Поверьте, он очень способный, — возразила она с жаром.
Тогда я вынес свой вердикт.
— Светлана Афанасьевна, вы его тоже любите! До сих пор! — сказал я тоном государственного обвинителя.
— Я этого не говорила! И что вы всё об этом? О Тургеневе? Полине Виардо? Посмотрите: у Ганжи по физике тройка. А он мог бы учиться на пятёрки. Пусть на четвёрки. Куда вы смотрите, его классный руководитель? Какие собираетесь предпринять меры? Надеюсь, вы не намерены сидеть сложа руки?
— А почему бы теперь и не посидеть? — спросил я весело. — Проблема Ганжи решена! Он у нас находится незаконно. Сегодня же поставлю в известность директора, и в его деле можно поставить точку!
— Неужели вы это сделаете?! — ужаснулась Светлана Афанасьевна.
— Я обязан! Иначе сам нарушу закон, и вы это знаете сами.
— А вы подумали, что будет с Ганжой! Он пропадёт без присмотра. А здесь он у нас на глазах.
— Не надо паниковать! Он — самостоятельный взрослый человек. Мужчина! Был рыбаком, солдатом.
— Да что вы, что вы! Ганжа ещё мальчишка! Это только кажется, будто он взрослый. Вспомните все его проделки. Вспомнили, вижу по лицу. Вот-вот! Мы его выставим, и он сразу же что-нибудь выкинет, а тут хотя бы мы. Давайте подождём до конца четверти, а там… посмотрим.
— А говорят, будто это я вас втягиваю в неблаговидные затеи. Хотел посидеть сложа руки, да куда там, разве позволят.
И тут меня озарило, будто вдруг в голове взорвался интеллектуальный фейерверк.
— Светлана Афанасьевна! Мне срочно нужен гипнотизёр! Нет ли у вас такового среди ваших знакомых?
Она на меня посмотрела, ничего не понимая, потом сказала виновато: откуда, мол, ему, таковому, взяться? Но сейчас же вспомнила: у одной из её однокурсниц есть необычная соседка. Она уже давно занимается гипнозом или чем-то похожим на гипноз.
Сегодня я получил очередной гостинец. Теперь это был омлет, упакованный в небольшую коробку. «А принести вилку не сообразила», — подумал я с торжествующей усмешкой.
Когда всё было готово, я после уроков попросил Ганжу задержаться в классе.
— Присаживайтесь, Ганжа, хотя разговор у нас не будет долгим. — Я указал ему на первую парту перед учительским столом.
— Ни за что! — воскликнул Ганжа. — Я не могу рассиживать, будто король, в то время когда качусь по наклонной в пропасть. И вот-вот ухну на дно! И в лепёшку! Шмяк! Вы правы, Нестор Петрович, мы с вами должны со мной что-то делать. Нечего со мной либеральничать! Нестор Петрович, я уже дошёл до ручки. Ставлю вас в известность! Потом не говорите, будто не знали. Вон недавно иду по улице, а мне навстречу станичные мужики, все на конях, как в кино. Приехали, говорят, на краевые скачки. Где, спрашивают, тут ветеринарный диспансер? С них будто требуют справки: не больны ли их лошади бруцеллёзом. Как бы на моём месте поступил нормальный прохожий? Пояснил, что и где, там-то и там-то. Но мне ведь по-человечески не интересно, И я их направил в другой диспансер. Правильно, в венерический. А зачем это сделал? Не знаю сам. Эх, сейчас возьму и со всем этим покончу разом, выброшусь в окно! — Он и впрямь направился к окну.
— Ганжа, остановитесь! Не всё так безнадёжно! — вскричал я, всполошившись.
— Чего вы испугались? У нас первый этаж, — спокойно напомнил Ганжа, возвращаясь и усаживаясь за парту.
— А вы зря затеяли эту психическую атаку! Отбой! Я не собираюсь вас отчитывать, я этим займусь в иное время. А сейчас я хочу с вами поговорить о другом. И кстати, бруцеллёзом, по-моему, болеют не лошади, а коровы, — добавил я, не удержавшись.
— Ну, если о другом, я слушаю, — покладисто согласился Ганжа.
— Одна из моих знакомых, женщина, чудаковатая, собирается завести голубей, — начал я осторожно. — Сама она в этих птичках ничего не смыслит, с ними не соприкасалась, разве что подкармливала на улицах и скверах, бросала им кусочки хлеба. И потому желает прежде посоветоваться с опытным голубятником: с чего начинать, какие породы и прочие тонкости. Меня спросила: не знаю ли я таких людей. Я вспомнил о вас. Вы вроде бы некогда держали голубятню, и подростком, и позже.
— Кто вам сказал об этом? — Ганжа будто бы насторожится.
— Кто-то из нашего класса, а кто не помню. Разговор зашёл о голубях, и он вскользь бросил: а Ганжа, мол, раньше гонял голубей. — Изрекая это, я предусмотрительно отвёл взгляд, когда я говорю неправду, меня выдают глаза. В действительности источником этой информации была Светлана Афанасьевна.
— А теперь этим хочет заняться ваша знакомая? — задумчиво переспросил Ганжа.
— Отдалённо знакомая, — подстраховался я на всякий случай.
— И сколько ей лет?
— Наверно, около сорока. Женщину прямо не спросишь.
— Значит, женщине лет сорока вздумалось заняться голубятней, — пробормотал мой собеседник, размышляя о чём-то.
До меня только теперь дошло: стараясь заманить его к гипнотизёру, я выбрал повод прямо-таки идиотский. Трудно представить солидную даму на покатой жестяной крыше городского дома, размахивающей шестом и оглашающей округу пронзительным разбойничьим свистом. Но что поделаешь, лучшего способа я не нашёл. А с ним, гипнозом, связаны мои последние надежды.
— Я понимаю: звучит неправдоподобно. Вы мне, конечно, не верите. Всё это действительно выглядит нелепо.