— Все так же. Она не болит, а как-то немеет.
— Может быть, положить тебе опять компресс из холодной воды с уксусом?
— Не надо, Мэри. Компресс мало помогает. После будущей субботы, когда я выдержу экзамен, мне сразу станет лучше. Это единственное, что может меня вылечить.
— Может быть, твое чего-нибудь еще хочется? Скажи, я принесу.
— Нет, ничего не хочется. Ты такая добрая, Мэри. Просто удивительно, до чего ты добра ко мне, а ведь и тебе много приходится терпеть. Как бы я жила без тебя?
— Ничего особенного я не делаю для тебя, — возразила Мэри грустно. — Хотелось бы делать гораздо больше. Если бы я могла помешать тебе экзаменоваться на стипендию! Но это невозможно.
— Не говори так! — торопливо перебила Несси. — Ты знаешь, что я должна непременно ее получить. Я только об этом и думаю, вот уже полгода, и если бы мне пришлось теперь отказаться от нее, у меня бы разбилось сердце. Я должна ее получить.
— А тебе в самом деле хочется продолжать учение в университете? — спросила Мэри с сомнением.
— Ты только подумай, сколько я занималась, — ответила Несси с волнением. — Как меня заставляли работать! Неужели же все это пропадет напрасно? Надеюсь, что нет. Я так теперь втянулась, что если бы и захотела, не могу остановиться. Иногда у меня такое чувство, как будто что-то меня держит крепко и тащит вперед.
Мэри, видя нервное состояние сестры и пытаясь ее успокоить, сказала ласково:
— Ну, теперь уже все скоро кончится, Несси, не думай об этом. Передохни денек-другой, не переутомляйся.
— Как ты можешь говорить такие вещи! — с раздражением воскликнула Несси. — Ты знаешь, что мне все нужно повторить, знаешь, как это важно. Эта третья книга еще плохо укладывается у меня в голове. Я должна… надо вколотить ее туда, как гвоздь, чтобы она там осталась и не выскочила. Меня ведь могут на экзамене спросить как раз из этой книги, а ты говоришь, чтобы я не занималась!
— Тише, тише, родная, не волнуйся! — умоляла Мэри.
— Как тут не волноваться! — горячилась Несси. — Я сижу и выматываю себе мозги над книгами, а ты воображаешь, что мне достаточно прогуляться в университет и попросить, чтобы мне дали «Лэтта», а потом принести ее домой в кулаке, как шоколадку. Нет, это не так просто, уверяю тебя!
— Да полно же. Несси, деточка, успокойся! — уговаривала ее Мэри. — Не сердись, я ничего подобного не думала.
— Нет, думала! Все так думают! Думают, что если я способная, так мне все легко дается. Они не знают, сколько труда я потратила на эту подготовку. Сколько меня заставляли работать. Это может с ума свести!
— Знаю, знаю, Несси, — сказала Мэри тихо, гладя ее по голове. — Все знаю: как ты трудилась, как тебе не давали вздохнуть. Не расстраивайся. Ты просто устала и оттого боишься. Ведь ты всегда так верила в успех. Да и что за беда, если тебе не достанется эта злосчастная стипендия? Не все ли равно!
Но Несси была так взвинчена, что никакие уговоры на нее не действовали, и она разразилась слезами.
— Тебе все равно! — истерически всхлипывала она. — Каково это мне слышать, когда я всю душу вложила в то, чтобы получить ее! И называть сотню золотых соверенов «злосчастной стипендией!» Это хоть кого расстроит! Разве ты не знаешь, что отец «делает со мной, если я провалюсь? Ведь он меня убьет.
— Ничего он тебе не сделает, Несси, — возразила Мэри твердо. — Теперь я здесь, и тебе бояться нечего. Я буду подле тебя, когда мы узнаем результат, и если он попробует хоть пальцем тебя тронуть, тем хуже для него.
— А что ты можешь сделать? — сказала Несси сквозь слезы. — Ты говоришь так, как будто тебе важнее дать отпор отцу, чем мне получить «Лэтта».
Мэри ничего не отвечала на эти недобрые слова и утешала Несси, лаская ее, пока, наконец, рыдания девочки не утихли, и она, утерев глаза, сказала неожиданно спокойно:
— Господи, каких только глупостей мы с тобой не наговорили! Ну, разумеется, я получу стипендию, и дело с концом!
— Вот и отлично, дорогая, — обрадовалась Мэри, видя, что сестра немного успокоилась. — Я знаю, что ты ее получишь. Как сегодня идет работа?
— Великолепно, — ответила Несси несколько сдержанно, с натянутым видом, странно противоречившим ее словам. — На всех парах! Не знаю, что это на меня нашло только что. Ты забудешь то, что я тебе говорила, Мэри, да? — продолжала она настойчиво. — Ни слова об этом никому! Не хочу, чтобы папа знал, что я так глупо вела себя. Я так уверена в том, что получу стипендию, как в том, что выпила вот это, — и она залпом допила оставшееся в стакане молоко.
— Ты знаешь, что я ничего ему не скажу, — ответила Мэри, растерянно глядя на сестру, с некоторым удивлением наблюдая эту внезапную перемену настроения. Действительно ли Несси верила в свой успех, или она только старалась скрыть тайный страх провала? С тоскливой тревогой думая об этом, Мэри медленно сказала:
— Ты сообщишь результат мне раньше, чем отцу, да, Несси? Обещай, что скажешь мне первой, как только узнаешь.
— Ну, разумеется, — уверила ее Несси все тем же тоном, но отвела глаза и сделала вид, что смотрит в окно. — Но нам объявят не раньше, чем через две недели после экзаменов.
— Так обещаешь? — настаивала Мэри. — Мы с тобой вместе распечатаем извещение, да?
— Да, да! — запальчиво крикнула Несси. — Ведь я же тебе это давным-давно сказала. Можешь даже сама его распечатать, мне все равно. Я обещала и сдержу слово. Ты бы, вместо того чтобы твердить одно и то же, лучше ушла и дала мне заниматься.
Мэри с новым беспокойством поглядела на сестру. Уж очень непохожа была эта притворная самоуверенность и раздражительный тон на обычную простодушную кротость и ласковость Несси. Но она решила, что Несси просто возбуждена близостью экзамена, и сказала мягко:
— Уйду, уйду, не буду тебе мешать. Но, прошу тебя, детка, не переутомляйся. Я беспокоюсь за тебя. Взяв со стола пустой стакан и отступая к двери, она добавила просительно:
— А может быть, ты бы все-таки вышла со мной на несколько минут? Я иду прогуляться.
— Нет! — Несси сердито затрясла головой. — И не подумаю! Буду заниматься, и ничего мне не сделается! — Она улыбнулась Мэри с забавной снисходительностью, это она-то, которая минуту назад так горько рыдала, которая неизменно высказывала полную покорность сестре! — Иди, гуляй, девушка! — добавила она, — А мне надо наедине подумать кое о чем.
— Над Евклидом? — подозрительно спросила Мэри с порога.
— Да, над Евклидом, — подхватила Несси с отрывистым смехом. — Ну, ступай и не мешай мне.
Мэри вышла, прикрыв дверь, и так как в кухню, когда там отдыхал отец, ей входить воспрещалось, она медленно направилась к себе в спальню, все еще держа в руке пустой стакан. Она смотрела на него, пытаясь утешиться мыслью, что в последнее время Несси окружена заботами, что она лучше питается. Но, несмотря на эти успокоительные мысли, она вздыхала, из головы у нее не выходил неожиданный взрыв гнева со стороны Несси, лишнее доказательство той душевной неуравновешенности, которая тревожила ее в сестре с самого дня приезда. Надевая шляпу и перчатки, чтобы выйти на обычную прогулку, она говорила себе, что надо будет эту неделю, решающую неделю перед экзаменом, внимательнее наблюдать за Несси.