«Таверна „Тихая гавань“».
Двери таверны то и дело гулко хлопали, пропуская посетителей, А у длинного пирса, пристроенного прямо к крыльцу, были привязаны звездолёты самых различных классов.
Эскадра причалила рядышком с космической шхуной. Шхуна, видимо, и здесь, в космосе, умудрялась ходить под парусами. Сейчас паруса терпеливо ждали, когда команда, повеселившись вдоволь в таверне, соберётся на палубе и, набрав за щеки побольше воздуха, начнёт изо всей силы дуть в их белые полотнища И тогда они расправят крутые груди и помчат космическую шхуну к далёким звёздам.
Великий астронавт и его друзья протопали в затылок один за другим по дорожке и вошли в таверну.
В таверне было людно. Почти все посетители находились в закрытых скафандрах, но вокруг всё равно стоял невообразимый гам. У входа за сдвинутыми вместе столиками расселась команда космической шхуны и, постукивая в такт глиняными кружками, пела старинную песню:
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Но когда на пороге появились наши герои, шум тотчас же оборвался и все присутствующие повернули головы в их сторону.
— Ну да, это они, — вымолвил кто-то.
Великий астронавт поднял руку, мимоходом приветствуя бродяг космоса, и затем среди гробовой тишины, под напряжёнными взглядами присутствующих проследовал не спеша прямо к стойке, за которой молча ждал одинокий хозяин таверны.
Хозяин уже привык к вакууму и поэтому стоял без шлема, с обнажённой головой, и бесчисленные шрамы, украшавшие его смуглое лицо, и болтающаяся под правым ухом серьга из красной меди были открыты взору каждого любопытного. На плече хозяина сидел попугай в ярком оперении и тоже ждал — неподвижный, точно кусок разноцветного камня.
— Здорррово, астронавт! — завопил попугай, оживившись.
Командир кивнул попугаю, открыл свой гермошлем, сдвинул его на затылок и непринуждённо облокотился о стойку.
Фип, Рип и Пип сразу растворились среди космических бродяг, а Саня подошёл к стенду с газетой «Межпланетный вестник» и тут же в спортивной рубрике наткнулся на следующее сообщение:
«Как сообщила кафедра палеонтологии Кембриджского университета, рыцарь Джон совершил свой очередной подвиг, поймав в окрестностях звезды Фомальгаут редкий экземпляр восьмиголового диплодока. Свой подвиг рыцарь Джон посвятил некой девице Аале, обитающей в созвездии Близнецов.
Наш корреспондент тотчас же связался по телевидению с вышеупомянутой Аалой.
— Восемь голов, говорите? — воскликнула Аала. — Это невероятно! У меня только три, и то временами не знаешь, что с ними делать. Одна, видите ли, любит компот, другая — шоколад, а третья — мороженое!
— Что бы вы хотели сказать по поводу самого подвига? — спросил наш корреспондент.
— Ах, зачем мне это! Подвиги — его личное дело, — сказала Аала в ответ. — А я мечтаю о путёвке на знаменитый пляж Кассиопеи».
Саня покачал головой, осуждая глупую Аалу, и вспомнил добрым словом рыцаря Джона — где-то он сейчас? — и пожалел его в душе, хотя жалеть мужественных людей как бы и не принято. Между тем Аскольд Витальевич побарабанил по стойке пальцами и точно невзначай проговорил:
— Пираты из созвездия Гончих Псов похитили прекрасную девушку… Христофор, может, ты что-нибудь знаешь? Случайно, разумеется.
— Считай, что я ничего не знаю, Аскольд, — ответил хозяин таверны и сразу начал яростно протирать бокалы, словно спохватился.
За его спиной висело объявление, написанное коряво, от руки: «Искателям приключений справок не даём!!! Администрация».
— Ясно, — произнёс командир.
— А я кр-р-расивый, — вызывающе заявил попугай, задетый невниманием великого астронавта.
— Ты бы уж помолчал, — напустился на него чем-то расстроенный хозяин.
— Будь справедлив, он в самом деле красивый, — произнёс командир «Искателя», и попугай благодарно захлопал крыльями.
— А-а, — только и сказал Христофор, почему-то стыдясь взглянуть командиру в глаза.
— А помнишь, Христофор, нашу первую экспедицию в созвездие Кита? — спросил командир задумчиво. — Тогда на нас напали комары, и каждый был размером с корову. Мы отбивались от них вдвоём. Спина к спине.
— И у нас было только по вчерашней газете, — подхватил Христофор с чувством. — Но тем не менее я ничего не скажу. Не имею права, ты сам хорошо понимаешь. Иначе всё для тебя станет очень просто. И если это приключение закончится слишком быстро, ты будешь недоволен сам. И я говорю с тобой так обстоятельно только потому, что мы старые друзья и побывали вместе не в одной переделке. По правилам я должен был хрипло, не совсем почтительно произнести: «Отстань, приятель! Мне-то какое дело до ваших похищенных девиц!» Ты и сам это знаешь. Но я добрый человек, и мне жалко всех похищенных девушек. А во-вторых. мы с тобой старые товарищи.
— Ты прав, — кивнул великий астронавт. — Извини за неделикатный вопрос. Я был уверен, что от тебя ничего не добьёшься. И спросил только потому, что так принято. Надо же соблюдать формальности.
— Что уж там, свои люди. — смутился Христофор. — И вот что ещё: по-моему, не будет большим грехом, если я всё-таки на кое-что намекну. А впрочем, всё равно кто-то должен это сделать. Не я, так другой. — Он наклонился над стойкой и зашептал: — Попробуй очутиться за одним столиком с водителем космического грузовика. Мне кажется, он чем-то поможет. Сидит за столом двое суток, почти не вставая. Кого-то ждёт упорно. По-моему, вас.
Сказал — и всё, будто теперь даже не был знаком с великим астронавтом вовсе. Но тот хорошо знал, что во время приключения так и должно быть.
Командир повернулся лицом к залу и, привалившись к стойке и скрестив на груди руки, внимательно оглядел присутствующих.
— Он так и бросился мне в глаза, едва мы вошли, — прошептал командир.
И вправду, шофёр космического грузовика выделялся в зале тем, что не обращал ни на что внимания. Он пил лимонад, потому что, как и все шофёры, не брал в рот спиртного, и ел домашнее сало с варёными яйцами из свёртка, собранного женой где-нибудь в районном посёлке на краю нашей Галактики.
Напротив него, откинувшись на спинку стула, вытянув ноги и нахлобучив на нос шлем, из-под которого выбивалась красная косынка, дремал незнакомый мужчина. Перед ним стояла глиняная кружка из-под старого, доброго эля. Остальные два места за этим столом пустовали.
Великий астронавт подал знак юнге, и они заняли свободные места рядом с шофёром.
— Милости просим, — пробасил шофёр, сгребая яичную скорлупу поближе к себе.
Он очистил последнее яйцо, посолил и, приподняв забрало гермошлема, сунул целиком в рот. Съев, сказал самому себе: