Но прежде чем покинуть мой добрый стомаран, я снял свою верную тельняшку, извлек из нее розу ветров, и так — с розой в одной руке, с тельняшкой в другой — вступил в город Туапсе.
На берегу меня уже давно ждал педсовет школы в полном составе.
Учителя во главе с директором школы с надеждой всматривались в морскую даль, приложив к глазам козырьком ладонь.
— Где Пыпин? — спросил я, дорожа каждой минутой.
— Он там, — ответил директор, указав на одну из улиц. — Но за время, пока наша посылка летела к вашему необитаемому острову, у нас произошло еще одно грозное событие. Пыпин стал законченным хулиганом. Но и это не все. Он начал оказывать нездоровое «влияние улицы» на других ребят. И дети нашего города Туапсе, можно без преувеличения сказать, в опасности.
Директор мог бы этого мне не говорить. Я уже почувствовал сам, как из-за угла, на который он указывал, тянет неблаготворным влиянием улицы. А затем кто-то заунывно, будто под шарманку, запел:
Дети, дети обоего пола,
Бросьте с папой и мамой гулять,
Позабудьте влияние школы,
Приходите, я буду влиять!
Убедю в совершенно обратном,
Что неграмотность — истинный свет!
Как приятно ходить неопрятным,
И лентяям мой братский привет!
Голос показался мне удивительно знакомым, будто я слышал его каждый день.
— Это он — Пыпин! — встревоженно воскликнул директор. — Он опять зазывает нестойких детей!
Я не медля бросился за угол и увидел паренька в оранжевой футболке и джинсах. Он стоял ко мне спиной и пел, обращаясь к окнам.
А на этом я песню кончаю,
Сочинять уже нетути сил, [4] —
протянул паренек и, откашлявшись, сложил ладони рупором, закричал на весь квартал:
— Ребята, айда на улицу! Я вас кое-чему научу. Я научу вас обижать маленьких и слабых, и вы сразу почувствуете себя сильными и смелыми. Я научу вас курить окурки, и вы сразу почувствуете себя взрослыми. Я научу вас говорить неправду, и вы сразу почувствуете себя мудрыми!
И нестойкие мальчики и девочки побежали к нему со всех сторон. Потому что каждому хотелось побыстрей стать смелым и сильным, взрослым и мудрым.
— Теперь вы увидели сами, что он вытворяет, этот Пыпин! — горестно сказал директор школы.
— Да, да! Он — злейший наш враг! — печально подтвердили остальные педагоги.
Услышав их голоса, Пыпин обернулся, я я узнал его. Это был я сам! То есть это было мое плохое «я»!
Каждый из нас состоит из хорошего и плохого. И носит в себе и то и другое всю жизнь, неустанно борясь с плохим и каждодневно улучшая хорошее. И я, например, не давал своему плохому «я» никакого спуска. Стоило ему солгать или обидеть слабого, как сейчас же перед ним вырастало мое строгое, хорошее «я». И плохое «я» дни и ночи мечтало избавиться от этого контроля.
Я в ту пору готовил себя к жизни, полной бурь и кораблекрушений, кропотливо изучал в школьной библиотеке книги Вальтера Скотта, Стивенсона, Дюма и другие учебники, с нетерпением ожидая начала первой практики на кораблях.
И вот этот день наступил. Меня, как сдавшего лучше всех экзамен по «Робинзону Крузо», послали на тогда еще мало известный буксир «Перепелкино». Я прибежал в порт в последний момент и прыгнул на борт, когда судно уже отдало швартовы. Плохое «я» воспользовалось моей спешкой и застряло на пирсе. Я выскочил из него, точно из футляра. И тут же нас разделила широкая полоса воды. И все же за ним еще можно было вернуться, забрать с собой свои недостатки. Вода была теплой, а расстояние под силу любому пловцу. Но тут я временно смалодушничал, решив хоть ненадолго отдохнуть от своего плохого «я», и остался на борту. А он торчал на пирсе, не веря в легкую удачу. Его фигура долго маячила на берегу. А потом наш буксир скрылся за горизонтом.
Первое время я радовался этой нежданной разлуке. Без плохого «я» стало меньше хлопот, и теперь все свободное время можно было посвятить совершенствованию своих положительных качеств. Но пока мы бороздили моря между Новороссийском и Туапсе, во мне родилось беспокойство о том, что за время моего отсутствия плохое «я» совсем отобьется от рук и будет сильнее второй хорошей половины. Вернувшись из бурного плавания в родной порт, я первым делом побежал в общежитие школы. Но плохой «я» там не появлялся уже целую неделю. Мне пришлось обыскать все закоулки Новороссийска — и без результата. Плохой «я» исчез.
Так мои недостатки зажили отдельной от меня самостоятельной жизнью. [5]
И вот мы встретились снова. Но, боже, в кого он превратился, этот «я» — плохой?! Да, теперь я был обязан вдвойне помочь исправиться Пыпину. Потому что в том, что вытворял Пыпин, была и моя вина. Но прежде мне предстояло подумать о детях города Туапсе. Избавить их от «влияния улицы».
Члены педсовета тоже заметили мое внешнее сходство с Пыпиным.
— Если бы не духовная пропасть, лежащая между вами, я подумал бы, что вы и Пыпин — одно и то же лицо, — чистосердечно признался директор школы, не подозревая, насколько он близок к истине.
Тем временем Пыпин тоже все понял и пустился наутек.
— Ну куда же вы? Остановитесь! — воззвал я к хулигану. — Разве вы меня не узнали? Это же я!
— В том-то и дело, что узнал, — ответил Пыпин, на миг оглянувшись и продолжая бежать трусцой.
— Тогда почему же вы не слушаетесь меня? — спросил я, преследуя Пыпина.
Мое удивление было вполне объяснимым: все-таки от меня удирала моя, хоть и не лучшая, половина.
— Ну да, тебя только послушайся и остановись, и мы опять превратимся в одно «я», — откликнулся Пыпин.
Я пообещал этого не делать.
— Честное слово? — не поверил Пыпин.
— Честное слово.
Пыпин остановился и недоуменно спросил:
— А тогда зачем я тебе нужен? Будешь читать мораль: это не так, то не этак, — передразнил хулиган.
— Во-первых, не похоже. А во-вторых, я постараюсь найти более тонкий подход и убедить вас своим личным примером.
— Ну, этого я не боюсь, — сказал Пыпин, облегченно вздохнув.
— Между прочим, вы можете начать прямо сейчас, подражая моему вежливому обращению, и говорить мне «вы», — сказал я, хладнокровно пропуская его грубость мимо ушей.
— Как бы не так! — воскликнул хулиган, чувствуя себя за моим честным словом, как за каменной стеной.