За время моей «охоты» я заработал — с теми деньгами, что отнял у Якоря, — уже пять с половиной сотен золотых. По меркам этого мира я был вполне этак состоятельным человеком, хотя до моей мечты — «новой» ноги мне еще было ох как далеко. Однако цель теперь у меня была. Кому не хочется стать полноценным здоровым человеком — после долгих лет боли и унижений…
Утром я, как обычно, был уже в школе. Ланкаста выстроил курсантов и объявил:
— Это ваш преподаватель по рукопашному и ножевому бою. Звать его господин Викор. Он преподаст вам уроки владения ножом — метание ножей, бой на ножах, а также обучит приемам боя без оружия. Этим вы будете заниматься до обеда. После обеда — фехтование. Завтра с утра фехтование, после обеда — с вами занимается Викор. Запоминайте график. Ну все, господин Викор, приступайте к занятиям, я покидаю вас. — Ланкаста незаметно мне подмигнул и удалился прочь.
Я, опираясь на свою палку, обошел строй угрюмо молчащих курсантов, осмотрел их и спросил:
— Вопросы есть? Будем знакомиться?
— А что знакомиться… дожили — нас уборщик учить будет, — раздался возмущенный голос из строя, — за что только деньги платили! Может, научите нас, как метлой махать?
Строй загудел, парни с недовольными лицами закивали.
— Правда, Ланкаста спятил! Чему мы научимся от хромой развалины!
— За что деньги плачены?! Эта развалина только гадить научит под себя!
— А тебе, Амос, не надо учиться гадить под себя — ты это с детства делаешь!
— Ах ты, сучонок, это я-то делаю? Да ты вообще худородный выкидыш, тебя папашка с кухаркой прижил!
В строю возникла потасовка, курсанты образовали полукруг, в котором два парня — один высокий, крепкий, похожий на картинного былинного богатыря, с синими глазами и правильными чертами лица, а второй — брюнет, невысокий, но кряжистый, с жестким скуластым лицом — пытались ударить друг друга, кружились, обменивались оплеухами под крики веселящихся товарищей. На «горизонте» появился Ланкаста, который с неодобрением взглянул на происходящее, потом улыбнулся и пожал плечами: разбирайся, мол, и ушел к себе. Я посмотрел на все это безобразие минуты три, потом взревел диким голосом американского сержанта:
— Стоять всем! Быстро в строй, сукины дети! Распоясались, уроды!
Курсанты от неожиданности прыснули в стороны, образовали строй, и только два «единоборца» пыхтели за их спинами. Я выступил вперед, раздвинув палкой строй, подошел к одному из них, старавшемуся вытряхнуть другого из куртки методом тряски за шиворот, и сильно врезал клюкой по его оттопыренному заду — так, что он взвизгнул и схватился за ушибленное место рукой:
— Ааа! Сука! Чего творишь, урод! Щас я тебе скулу-то сверну!
Курсант — тот самый высоченный блондин — бросился на меня с кулаками и тут же полетел носом в песок арены. Вскочил, взревел, как бык, и снова улегся на пол, притом я ухватил его за руку и взял на болевой прием, прокомментировав ситуацию:
— Смотрите, господа, вот лежит парень, скулит и воет, как щенок, а до этого вел себя, как бык, рогов только не хватает! Если я еще немного нажму ему на руку, то она сломается в локте, еще немного — сломаю запястье, и он тогда не сможет не то что девушку удержать, но даже помочиться без посторонней помощи ему будет трудно. А еще смотрите: я могу делать с ним все, что захочу. Видите, как он вертится на арене, ну чистая змеюка! А все почему, спрошу я вас? Вот вы, курсант, как вас? Курсант Ардак? Курсант Ардак, скажите, почему он оказался в таком беспомощном и унизительном положении?
— Он обидел вас, и вы его наказываете…
— Неверный ответ. Кто-то еще мне скажет?
Курсанты молчали, глядя на скулящего передо мной здоровенного товарища.
— Не знаете. Ага. Поясняю: этот курсант, имя которого я знать пока не хочу, совершил ошибку — он напал на мастера рукопашного боя, что в конечном результате означает его поражение. То, что он напал на своего преподавателя, я оставлю в стороне — я его достаточно наказал, и докладывать об этом господину Ланкасте не будем, но и безнаказанно оставлять такое безобразие тоже нельзя. Представьте, если бы вы были в боевых условиях, а ваш подчиненный напал бы на вас, вместо того чтобы выполнить приказ? Что бы было? Вот вы, скажите.
— Его бы разжаловали в солдаты, а если бы командир погиб — повесили бы!
— Ага. Вы, курсант, знаете службу. Видимо, ваш отец правильно вас воспитывал.
Курсант, которого я спросил, покраснел от удовольствия и надул грудь:
— Мой отец, полковник Васман, служит в гвардии императора!
— Передайте вашему отцу мою благодарность за правильное воспитание сына.
Я отпустил лежащего буяна и повернулся к курсантам:
— Драчуны, встать в строй. Выровнялись. Сейчас будем учиться встречать своего учителя. Ну-ка, на мое приветствие все дружно: «Здравия желаем, учитель!» Не слышу! Что вы, как бараны, беэ-э-э… беэ-э-э! Начали!
Я еще минут двадцать муштровал своих подопечных, пока добился вместо блеяния хоть не очень дружного, но слаженного ответа на приветствие. Теперь можно было переходить к третьей стадии. Первые две — задавливание силой и похвалой, а также постановка всей группы на статусное место — прошли нормально. Теперь у меня был четко обозначенный статус учителя, у них — бесправных учеников. Пока они не осознали, что находятся в этой школе ниже меня по положению, пока не поняли, что они никто, а я над ними царь и бог, — двигаться дальше было нельзя.
— Итак, господа, я буду учить вас тому, чему вас не обучат ни в офицерской школе, ни в академии, нигде — только здесь, у меня. Некоторые вещи покажутся вам гадкими, отвратительными, просто мерзкими, но они, возможно, когда-то спасут вам жизнь и свободу. Я буду учить вас убивать голыми руками, ножом, дамской шпилькой, веревкой и древесным сучком, всем, что окажется под рукой. Курсант Ардак, выйдите из строя! Курсант, скажите, вот у вас выпала из руки сабля. Или у вас нет возможности ее выхватить, а на вас налетел враг — ну, допустим, грабитель в переулке. Что вы будете делать? Ну, после того как вы уже закричали: «Караул! Стража, ай-ай, я протестую!» — что будете делать?
Строй засмеялся, а Ардак, покраснев, ответил:
— Я постараюсь ударить его как можно сильнее!
— А вы знаете, как это, сильнее? Встаньте в строй. У вас уже отняли саблю и нахлопали ею по попе.
Курсанты расхохотались, а я продолжил:
— Вы должны уметь одним ударом сломать ему руку или ногу, вырвать кадык или выбить глаз — тогда у него больше не возникнет мысль напасть на боевого офицера или просто благородного дворянина! Этому я и буду вас учить. Разбейтесь на пары, я вам буду показывать, что делать. Вы, идите сюда! — показал я на второго буяна. — Вы встанете в пару со мной. Итак, господа, начнем с самого простого…
Первый день занятий прошел нормально. Ланкаста время от времени выходил из своего кабинета, наблюдал за тем, как идет урок, удовлетворенно кивал и снова исчезал. Я видел, что ему нравилось, как все проходит. Наконец настало время обеда, и я с удовольствием заглотил свою порцию супа, каши с мясом, взял у повара еще добавки и сел на место. Курсанты с уважением поглядывали на меня, и лишь униженный мной хулиган злобно сверкал в мою сторону глазами и что-то шептал своим прихлебателям. Впрочем, тихонько, чтобы я не слышал. Это уже было достижением.