— Они не родичи мне… — Я нахмурился, на меня сразу нахлынули картины произведенных мной разрушений. — Они убили моих родичей, а я воздал по заслугам.
— Ну, родичи или не родичи — тебе решать. Кстати, ты никогда не думал, чтобы заняться лекарским делом? Я слышал, ты своего товарища вылечил… — Гном взглянул на меня из-под нависших бровей.
— Нет, я слабый лекарь… да и нет у меня желания этим заниматься. Спасибо вам за помощь.
— Как знаешь. Я не всех подряд приглашаю в обучение, смотри, подумай! — Гном открыл двери и вышел из помещения.
Тут же дверь открылась снова, и ворвалась толпа: Бабакан со своей мамашей, Каран, — их было не так много, но они так шумели и толпились, что казалось, будто тут собрался целый город. «Квартира» сразу, казалось, заполнилась до отказа — меня подняли и усадили на кровать. Я был еще слаб, руки слегка тряслись при малейшем усилии. Матушка Бабакана стала вливать мне в рот из большой деревянной ложки бульон и запихивать кусочки мяса — я решительно отбился от ее услуг и стал есть сам.
Внезапно меня охватило страшное чувство голода, наверное, организм потратил очень много сил на восстановление, теперь надо было их восполнять.
Шли дни. Незнакомый гном-лекарь полностью исцелил меня от физических повреждений — вот только от моральных травм никто не мог меня спасти. Мне все время виделись тетушка Мараса и Амалон, Катун и погибшая девушка, я снова и снова рвал себе душу самобичеванием и самокопаниями — по известному русскому обычаю. Тело восстанавливалось, но кто мог мне вылечить душу? Часто мы разговаривали с Караном, неотлучно находившемся при мне. Окружающие как будто опасались, что я спячу и начну творить что-то непотребное. Он мне рассказывал о гномах — все, что узнал за это время из разговоров с Бабаканом и другими.
Бабакан, оказывается, был рудознатцем — этим и зарабатывал себе на жизнь. Время от времени он уходил в глубь гномьих разработок и исследовал горы на предмет нахождения рудных жил и всякой всячины, необходимой для нужд горного народа.
Не все кланы гномов жили в горах — если клан Бабакана был добытчиком, разработчиком месторождений полезных ископаемых, то имелись также кланы переработчиков и кузнецов. Эти виды деятельности считались основными у гномов — хотя они еще и неплохо охотились. Вот только, в отличие от эльфов, гномы ничего не сеяли и не выращивали — максимум собирали.
За сотни тысяч лет сосуществования рядом гномы и эльфы составили некую структуру, неосознанно придя к своего рода симбиозу, как это назвали бы земные ученые: гномы — технологическая составляющая структуры, эльфы — сельскохозяйственная. Эта структура оказалась очень эффективной, и, возможно, мои оценки по поводу сотен тысяч лет сосуществования были неверными: жизнь этих народов текла медленно-медленно, так что речь могла идти и про миллионы лет.
У меня имелись подозрения, что так называемые люди также являются одной из ветвей, отделившейся от этих разумных существ в процессе эволюции, — слишком уж были похожи люди и эльфы, и если бы не заостренные уши и большие ярко-зеленые глаза эльфов, отличить их от людей было бы невозможно.
Гномы, конечно, выпадали из общей картины — впрочем, а почему выпадали-то? Разве на Земле не было странных на вид людей — или очень маленького роста, пигмеев, или огромных, как племя масаи, — все зависело от тех условий, в которых они жили.
Возможно, имел место какой-то катаклизм, в результате которого гномы ушли под поверхность планеты, эльфы растворились в лесах, а материки раскололись и разнесли племена человекообразных по разным частям света.
Отношения людей и симбиотического общества гномов-эльфов были непростыми. Много сотен лет назад люди высадились на материк со своих кораблей в поисках новой земли, лучшей доли. Все, что случилось потом, напоминало мне сотни раз слышанное и прочитанное об американских индейцах, о новых землях и колонистах, с одной поправкой: гномы и эльфы оказались гораздо круче, чем несчастные, спившиеся и забитые индейцы. Они эффективно вырезали поселения колонистов, посягавших на их честь и достоинство, обманывавших и вероломно нападавших — в общем, делавших все, что делают люди во всех мирах по отношению к тем, кого считают ниже классом и глупее себя. В конце концов колонисты взвыли и попросили пощады. Как ни странно, гномы и эльфы пошли на заключение с ними мирного договора.
«Все-таки и правда они нелюди, — подумал я, выслушав рассказ об этом мире, — люди точно бы вырезали более слабых».
Когда колония, уже развившаяся в полноценное государство вроде Соединенных Штатов, решила, что хватит ей быть в подчинении у империи и надо хапать богатства материка самим, началась война с Ласандией. В этой войне аборигены поддержали колонистов — с ними хотя бы был какой-никакой договор, и колонисты боялись трогать горный и лесной народы, а новая власть, возможно, могла начать их опять терроризировать. В общем, совместными усилиями колонию отстояли. Это было около пятидесяти лет назад.
За минувшее с той поры время забылись заслуги местных кланов, люди, как всегда, переписали историю под себя, и теперь оказывалось, что победили они сами, а гномы и эльфы лишь клоуны, которые зажились на этой богатой земле. Снова начались стычки, снова расцвели ксенофобия и взаимная неприязнь…
Но вот — нависла угроза новой войны с империей. В этот раз кланы решили не вмешиваться. Пусть люди крошат другу друга, а там видно будет, кто чего стоит. Оставшиеся будут ослаблены, и, возможно, с ними станет легче воевать.
На мой взгляд, кланы были наивны: люди никогда еще в истории Земли не оставляли своих попыток установить нужный им порядок — уничтожались народы, природа, и только слишком простодушный и доверчивый мог думать, что, спрятавшись в пещерах или в лесах, можно выжить. Пещеры не проблема раскопать или взорвать, леса вырубить… Вот такой был расклад на момент посещения мною гномьих пещер.
Я лежал на кровати, тупо глядя в потолок, когда в квартиру ворвался Бабакан:
— Подымайся! Пойдем с тобой работать!
— Куда пойдем, чего делать будем? — Я равнодушно спустил ноги с кровати.
— Пойдем в выработки искать пропавшую жилу! Оловянная жила ушла, истончилась, проходчики просили найти направление, в котором нужно идти, вести штольню. Собирайся!
— Да что мне собираться-то… ноги сунул в сапоги, и все, — уныло отреагировал я на бурную речь Бабакана. Я подозревал, что это его способ возродить мой интерес к жизни, выдернув меня из кельи, в которой я себя заточил.
— Вот и суй! Хватит себя хоронить заживо! Пошли, поможешь мне работать — ты же стихийник, в конце концов, должен, значит, и стихию землю чувствовать. Вдруг из тебя рудознатец получится? Собирайся, быстро-быстро, быстро-быстро!
Мне ужасно захотелось треснуть Бабакана по лохматой башке в наказание за нарушенный покой и прекращение моих самокопаний и самобичеваний, но потом неожиданно я почувствовал облегчение. Может, и правда отвлекусь — ну хоть посмотрю, как они живут и работают!
Скоро мы шагали по бесконечным выработкам и естественным пещерам, напоминавшим ходы дождевого червя, которые пронизывали Гномьи горы. Каран с нами не пошел, сославшись на отвращение к замкнутому пространству и вообще физическому труду, так что только мы вдвоем с Бабаканом нарушали молчание древних выработок. А их, выработок, было неисчислимое множество — эти катакомбы, скорее всего, выкопали за сотни тысяч лет тысячи поколений гномов.