На протяжении всего пути она чувствовала на себе проницательные глаза Рамона, наблюдавшие за ней из-под опущенных век. Дважды она внезапно поворачивалась, приглашая его разделить ее восхищение чем-то уж очень красивым, и замечала беспокойство, которое он немедленно скрывал за одной из своих ласковых улыбок. Ему отчаянно хотелось, чтобы ей понравилась его родина, но по каким-то причинам он не мог поверить, что это действительно так.
Примерно через час после того, как они покинули аэропорт, лимузин проехал через очередную деревеньку и свернул с асфальта на грунтовую проселочную дорогу, заканчивающуюся подъемом. Кэти открыла рот в безмолвном изумлении. Это было похоже на прозрачный красный тоннель из солнечных лучей.
По обеим сторонам дороги росли великолепные деревья, их тяжелые ветки смыкались высоко в небе, а опавшие алые лепестки устилали дорогу, превращая ее в насыщенный красный ковер под колесами машины.
— Это совершенно бесподобно, — выдохнула Кэти, повернувшись к Рамону. — Мы где-то около твоего дома?
— Около полутора миль вверх по этой тропинке, — сказал он, но напряжение опять ожесточило черты его лица, а улыбка была не более чем легким изгибом плотно сжатых губ. Он уставился прямо вперед, словно он, как и Кэти, не знал, что ожидает их в конце пути.
Кэти собиралась спросить его, не были ли прекрасные цветы с алыми чашечками разновидностью тюльпанов, когда «роллс» вынырнул из-под двухмильного красного полога и подъехал к жалкому белому кирпичному дому, окруженному заросшим двором. Пытаясь скрыть свое разочарование, Кэти повернулась к Рамону, который уставился на дом с такой злобой, что она невольно откинулась на подушку сиденья.
Прежде чем машина окончательно остановилась во дворе, Рамон торопливо открыл дверь, выскочил еще на ходу и яростно зашагал по жалкой лужайке.
Пожилой шофер помог выйти Кэти, и они одновременно повернулись на какой-то грохот. Это Рамон распахнул дверь дома, при этом двинув по ней плечом с такой силой, что она соскочила с петель и свалилась на пол.
Кэти, похолодев от ужаса, застыла на месте, вглядываясь в черную дыру, где до этого находилась дверь. Ее взгляд скользнул по покосившимся ставням и обшарпанным деревянным подоконникам.
Мужество покинуло ее. Она вспомнила о своей прекрасной квартире с бассейном во внутреннем дворике. Жить в таком доме?! Нет, о нет, она переоценила свои силы…
Легкий ветерок растрепал ее волосы. Кэти подняла руку, чтобы поправить пряди, упавшие на лицо, и в то же время пытаясь отмахнуться от страшной картины. Она стояла посреди заросшего сорной травой небольшого двора, такого же запущенного и неопрятного, как и эта ужасная лачуга. Через год или два она сама станет такой же неряшливой, как и все вокруг, такая жизнь выбьет чувство достоинства из кого угодно! Здесь можно незаметно для самого себя опуститься.
Без всякого желания она ступила на кирпичную тропу, ведущую к двери дома.
Черепица свалилась с крыши и разбилась вдребезги от удара о кирпич, и Кэти пришлось быть очень осторожной, чтобы не наступить на осколки тонкими подошвами своих дорогих итальянских туфель. Она нерешительно вошла в дом, щуря глаза, чтобы приспособиться к темноте. Отвращение переполняло ее, а к горлу подступила тошнота. Внутри пустой дом был покрыт паутиной, толстым слоем грязи и отбросов. Там, где солнечные лучи пробивались сквозь ставни, пыль светилась в воздухе. «Как Рамон мог жить здесь?»— подумала Кэти с отвращением. Он всегда так безукоризненно выглядел, что она не могла себе представить его в этом… этом убожестве.
Собрав последние остатки воли, Кэти попыталась успокоиться и заставила себя мыслить логически.
«Во-первых, здесь никто не жил, грязь не убиралась годами. Во-вторых… Кажется, здесь есть мыши! Что-то шуршит в углу… Во-вторых… Что же там было во-вторых?.. Неужели это вправду мыши?»
Рамон стоял в центре комнаты, спиной к ней.
— Рамон? — прошептала она полным тревоги голосом.
— Беги из этого места, — сказал он громким голосом, дрожащим от ярости. — Грязь пристанет к тебе, даже если ты ни к чему не прикоснешься.
Больше всего на свете Кэти хотелось уехать, сначала в аэропорт, а затем самолетом — домой, в свою милую квартиру.
Она пошла к выходу, но, заметив, что Рамон не идет следом, снова повернулась к нему. Он все еще стоял отвернувшись, чтобы не встретиться с ней взглядом. С внезапным состраданием Кэти поняла, как сильно он боялся того момента, когда она увидит это место. Неудивительно, что он казался таким напряженным, когда они поднимались по тропинке. Теперь он был в ярости, потому что ему стыдно за этот жалкий дом — то лучшее, что он мог ей предложить.
Она заговорила, чтобы нарушить неловкое молчание:
— Ты говорил, что родился здесь? Рамон медленно повернулся и уставился сквозь нее, как если бы ее просто не существовало.
Не обращая на это внимания, Кэти продолжала:
— Но с тех пор никто не жил здесь в течение многих лет, не так ли?
— Да, — лязгнул он зубами. Кэти вздрогнула от его тона:
— Ты давно был здесь в последний раз?
— Да, — отрубил он.
— Дома, в которых долго никто не жил, всегда выглядят ужасно мрачно! — Она отчаянно пыталась утешить его, несмотря на то что на самом деле это ему надо было утешать ее. — Возможно, этот дом не похож на тот, который сохранился у тебя в памяти.
— Он выглядит именно так, как я его запомнил. Его злой сарказм резанул по сердцу Кэти, но она решила попытаться еще раз.
— Если он выглядит таким же, каким ты его помнишь, то почему ты в такой яр… так расстроен? — торопливо исправилась она.
— Потому, — сказал он ужасным голосом, — что четыре дня назад я отправил телеграмму, попросив послать сюда несколько человек привести все в порядок.
— Ой! — с облегчением выдохнула Кэти. Это только ожесточило Рамона. Его глаза стали парой кинжалов, готовых пронзить ее.
— Неужели ты такого низкого мнения обо мне, что подумала, что я привез тебя жить в этой… в этой грязной лачуге? Теперь, когда ты видела дом в таком состоянии, я не позволю тебе жить здесь. Ты никогда не сможешь забыть, как он выглядит сейчас.
Кэти уставилась на него с гневом и недоумением. Только минуту назад она была уверена в своем будущем и в том, что желанна и любима. Теперь же она во всем сомневалась и досадовала на Рамона за то, что он несправедливо вылил на нее свое разочарование. Кэти придумала дюжину возмущенных возражений, но они застряли у нее в горле. Она взглянула на Рамона, и ее переполнило нежное сочувствие. Господи, да он бесится потому, что иначе разревелся бы как ребенок! Сердце Кэти трепетно забилось.