— Не хотите? — спросил Дмитрий. — Тогда будьте любезны, закройте рты, и давайте проводим наших друзей до Мемфиса.
Он отвернулся от них и медленно пошел к шоссе. Лось посмотрел на Белку. В ответ приятель ткнул его кулаком в шлем.
— Что смотришь, а?
Белка пошел вслед за начальником, и Лось нехотя поплелся за ними, пристыженно опустив могучие плечи, прикрытые щитками.
Элли повернулась к Мики:
— Так ты идешь или будешь здесь тонуть?
— Иду, иду, — сказал Мики, вытаскивая ноги из асфальта.
Закончив выбираться, он пошел за Элли.
— Сказал бы спасибо Дмитрию, — предложила Элли. — Он за тебя вступился.
Но мальчик определенно поклялся никого не благодарить.
Мики Макгилл жил в Стране уже давно, и на его долю выпало немало тяжелых испытаний. Он был капитаном корабля, провалился в центр Земли и выкарабкался обратно на поверхность. Он был мальчиком, потом чудовищем и снова стал мальчиком. Он собрал целую коллекцию предметов, попавших в Страну из мира живых, и потерял ее в одночасье. Он был воином. И не было среди этих испытаний только одного — любви к другому человеку, сумятицы чувств и страстей, которые обычно возникают в душе влюбленного. Он долго не мог признаться себе в том, что любит Элли. Мики убеждал себя в том, что не испытывает к Элли ничего, кроме благодарности, и что их отношения основаны именно на этом. В конце концов, она спасла его от самого себя и вечности в образе монстра. Он говорил себе, что их партнерство базируется на джентльменском соглашении, что ему нужно время, чтобы решить, как он будет проводить вечность в новом образе.
Все это было ложью.
А на деле Мики любил Элли так сильно, что сам себя боялся. Бывало, он смотрел на нее и замечал, как его призрачное свечение меняет цвет — от светло-голубого к бледно-лиловому. Он понял, что у любви есть свой цвет, и ломал голову над тем, замечает это Элли или нет.
То, как он отреагировал на появление Дмитрия, удивило самого Мики. Когда он был чудовищем, никто не решался оспаривать его превосходство. Он был царем и самодержцем. С тех пор как он перестал быть капитаном и сделался спутником Элли, все изменилось. Но и за это время никто еще не осмелился вклиниться в их тесный мирок. Они никогда не останавливались, и попадавшиеся на пути призраки вскоре исчезали, как верстовые столбы за окном вагона.
Теперь же их узкий круг неожиданно расширился до пяти человек. Но не Лось с Белкой заставили Мики напрячься. Он видел угрозу в Дмитрии. О, этот Дмитрий, с его улыбкой кинозвезды, заморским акцентом и легким намеком на мужественную щетину на подбородке… Проживи он еще пару лет, и на этом месте образовалась бы борода. Элли назвала его милым — и, хотя Мики знал, что она так сказала, чтобы подразнить его, эффект ее слов оказался куда сильнее, чем девочка могла себе представить. Они ужалили Мики в самое сердце. Ему было все равно, хороший человек Дмитрий или нет, Мики возненавидел его просто за то, что он существует.
За те два дня, что компания шла по шоссе 81, а затем по шоссе 40, никто ни в кого не вселялся. Дмитрий запретил своим приятелям делать это — из уважения к Мики, так сказать. К вечеру следующего дня Лось и Белка, казалось, уже устали от запрета до такой степени, что готовы были на стену лезть. Мики показалось, что с Элли тоже происходит нечто подобное. Они устроились на отдых на целой грозди небольших мертвых «островков» возле особенно опасного поворота. Мики наблюдал за тем, как Элли борется с неусидчивостью.
— Я за тобой такого раньше не замечал, — сказал он Элли, когда они присели на мертвое пятно в полутора десятках метров от остальной компании. — Раньше тебе не нужно было вселяться в живых каждый день.
Элли ответила не сразу, но отрицать тоже не стала.
— Последнее время я часто вселяюсь в людей, — сказала она наконец. — А чем чаще ты это делаешь, тем больше хочется. Не спрашивай почему, я все равно не смогу объяснить.
— Ты хочешь быть похожей на них? — спросил Мики, указывая на Лося и Белку, которым усидеть на месте было, очевидно, трудно. Они были раздражительны и неспокойны, как наркоманы, лишенные обычной дозы.
— Я такой никогда не стану, — возразила Элли, впрочем, без должной уверенности. — Мы придем в Мемфис, и они пойдут дальше своей дорогой, а мы — своей.
— И куда мы пойдем?
И снова Элли не знала, что ответить. Это было нехарактерно для нее — ведь девочка всегда знала, что сказать, даже если ответ был заведомо неверным.
— Все изменилось, — сказала Элли после долгой паузы и умолкла, не желая давать подробных объяснений.
— Я знаю, что это случится, — заявил Мики. — Ты встретишься с семьей, а потом возьмешь монету и исчезнешь. Так и будет.
Элли вздохнула.
— Нет, можешь мне поверить. В конце концов, кто привез меня в Кэйп Мэй? Что я там должна была делать? Как раз с семьей встретиться. Разве не ты меня туда привез?
Она была права, но Мики все же возразил.
— И что? Я пытался сделать доброе дело. Только вот сейчас, наверное, желание поступать правильно пропало.
Сказав это, он отвернулся, полагая, что девочка рассердится на него за крамольные мысли. Он ожидал, что Элли ударится в нотации, разъясняя ему ценность сострадания и альтруизма. Но она лишь улыбнулась.
— Я хочу пообещать тебе кое-что, Мики. Обещаю, что останусь с тобой до самого конца… Обещаю не уходить… пока ты не уйдешь.
Элли наклонилась к мальчику и нежно поцеловала его в щеку.
Мики надеялся, что она не заметит, как его свечение на несколько секунд приобрело бледно-лиловый оттенок.
Элли конечно же не раз замечала изменение оттенка исходящего от Мики призрачного сияния, и, хотя она отличалась проницательностью, истинная причина явления на этот раз ускользнула от нее. Девочка решила, что легкие спектральные сдвиги в свечении свидетельствуют о борьбе человека и чудовища в душе друга. Он пробыл в образе чудовища так долго, думала Элли, что душа его покрыта чем-то вроде шрамов, если проводить аналогию с миром живых. Старые раны болят к переменам погоды, а переживания призрака выдают себя изменением цвета исходящего от него сияния, решила она. Она была очень привязана к Мики, но не как к любимому человеку, так как это понятие, по мнению Элли, осталось за гранью их нынешнего существования, ведь с любимым человеком в мире живых могут произойти перемены, а с призраком — нет. Рука живого человека, ласкающая тебя, завтра может нанести тебе удар. Но, с другой стороны, она не могла относиться к нему, как брату. Таковым она считала Ника, ведь они попали в Страну вместе, как призрачные близнецы, «родившиеся» одновременно.
Так кем же был для нее Мики? Задушевным другом? Может быть. Она не отрицала, находиться с ним рядом приятно. Они были прекрасными партнерами — подходили друг другу как нельзя лучше. Даже просто сидя с ним рядом, Элли чувствовала, что она на своем месте, и на душе воцарялось спокойствие, которому не хватало, как ни странно, лишь одного… волнения.