— А помнишь того парнишку из Филадельфии, он еще нанял нас, чтобы мы сделали котлету из мужика, который его убил?
Дмитрий вздохнул.
— Да, я смотрю, некоторые задания пришлись вам по душе, — сказал он, обращаясь к Лосю и Белке.
— Да, здорово, — сказал Мики, сам того не ожидая. Видимо, идея извлечь пользу из возможности вселяться в живых людей его не оставила.
— Да, да, круто было. Мы еще и богатыми были, — похвастался Белка.
Дмитрий согласно кивнул.
— Да, по понятиям Страны. У нас была коллекция из разных полезных предметов. Непростых, прошу заметить. У нас даже золото и брильянты были — клиенты были рады поделиться своими богатствами в обмен на услуги. Мы тогда на «порше» катались.
— Да ладно! — не поверила Элли.
— Правда, правда, — сказал Белка. — Только от него пользы мало было, машины же ездят только по дорогам, которых уже нет.
— Джилл передавала послания живым. У нее лучше всех получалось с ними договариваться. Дар убеждения.
Дмитрий отвернулся, чтобы справиться с чувствами.
— Однажды мы проснулись, а Джилл нет на месте. И машины нет. Лучшие вещи тоже пропали. Мало того, у нас тогда компания большая была — целое облако, так она у ребят тоже много хороших вещей украла. Они все разозлились.
— Да, да, они решили, что мы с ней заодно. Пришлось срочно в живых вселяться, иначе не ушли бы от них. Хорошо, хоть людей вокруг много оказалось.
— Попрыгунья утащила все ценное, — добавил Лось. — Просто все! Но мы ее найдем. И тогда…
Лось размахнулся и стукнул кулаком по ладони.
— Да, грустно, — сказала Элли Дмитрию.
В голосе ее было столько сочувствия, что Мики чуть не стошнило.
— Да так вам и надо! — сказал он. — Вы были наказаны за жадность.
Элли неодобрительно посмотрела на него.
— Уж кто бы рассуждал о жадности, но только не ты!
Она повернулась к Дмитрию и посмотрела на него глазами, полными жалости и сочувствия. Увидев это, Мики не выдержал. Он вскочил на ноги и медленно пошел прочь.
— Ты куда? — спросила Элли.
— Не знаю, — бросил Мики через плечо. — Пожалуй, пойду поищу Попрыгунью.
Элли бросилась за ним, но неожиданно напоролась на колючую проволоку, невесть каким образом попавшую в Страну. Она сильно расцарапала руку, и, прежде чем рана затянулась, Элли испытала странное ощущение. Пока она разглядывала рану, Мики исчез.
— Пусть идет, — сказал подошедший сзади Дмитрий. — У него… как это говорят? Слишком много скелетов в шкафу скопилось.
— Да, и летучих мышей на чердаке, — отозвалась Элли.
Дмитрий озадаченно посмотрел на нее.
— Такого выражения я не слышал, — сказал он.
— Да, неважно, — ответила Элли, не желая пускаться в объяснения.
Перепады настроения у Мики наблюдались все реже и реже, но он продолжал оставаться все тем же вспыльчивым мальчиком. В компании других призраков это было особенно заметно. Он был практически лишен коммуникативных навыков. Говоря о «скелетах в шкафу», Дмитрий, вероятно, намекал на секреты, которые Мики хранил от всех, в том числе от нее. Но Элли знала все его секреты, не так ли?
— Кто бы у него там в улье ни сидел, он с этим справится, — сказала она.
Дмитрий улыбнулся:
— Летучие мыши, пчелы в ульях — за это я люблю английский язык.
Элли хотела было вернуться на место ночевки, но тут Дмитрий сказал нечто такое, что заставило девушку остановиться.
— Знаешь… я мог бы тебя кое-чему научить.
Элли медленно повернулась к нему:
— Ты о чем?
Дмитрий приблизился. Руки он держал в карманах.
— Если ты захочешь присоединиться к нашей компании, я мог бы тебя многому научить. Овладеть живым человеком — это не просто войти в чужое тело, усыпив сознание хозяина.
— Передавать послания живым и прочие делишки? Если ты об этом, то спасибо, не нужно. Никогда не хотела работать на почте. Особенно в стране мертвых.
— Нет, я не об этом, — сказал Дмитрий, и голос его дрогнул, выдавая с трудом сдерживаемое волнение. — Я говорю о тех маленьких радостях, которые мы можем извлечь из наших способностей.
Элли вспомнила о том, с каким наслаждением она подставляла лицо струям дождя. Она понимала, о каких «маленьких радостях» говорит Дмитрий, но помнила и о том, что для нее они, вероятно, навсегда будут связаны с чувством вины. Входя в тело живого человека, Элли всегда чувствовала, что крадет у него время, которое ей не принадлежало.
— Ты когда-нибудь желала оказаться на месте другого человека? — спросил Дмитрий. — Быть богатой или обладать огромной властью. Ты никогда не мечтала прожить жизнь в шкуре того, кому все завидуют? Ни разу не мечтала?
— Такое было, но…
— И теперь такая возможность у тебя есть, и ты не хочешь ей воспользоваться? Почему же?
— Потому что это нечестно!
— Да кто сказал, что это нечестно? Мики?
— Нет! — заявила Элли. — Я отвечаю за себя и сама знаю, что хорошо и что плохо.
Дмитрий посмотрел на нее долгим пристальным взглядом.
— Призраки, наделенные способностями, подобными нашим, отличаются от других, Элли, нужно смириться с этой мыслью. Мы не только наделены властью, но и жаждой ей воспользоваться.
— И мы должны сопротивляться этой страсти! — воскликнула Элли.
— Сопротивляться чему? Собственной природе? Тебе не кажется, что это нечестно?
Элли обнаружила, что Дмитрий подобрался к ней слишком близко, и сделала шаг назад. В его словах звучала железная логика, и это сбивало девочку с толка. Ей хотелось быть рядом с кем-то, обладающим такими же способностями, как у нее. Она мечтала встретить человека, понимающего ее с полуслова. Ее мысли, ее чувства. Но при этом ей казалось, что тот воображаемый напарник, подобно ей, будет мучиться угрызениями совести и страдать, пользуясь жизнями других людей. Дмитрий же, наоборот, возвел простое обладание телами живых людей в ранг искусства. Стиль жизни. Что, если он прав, и она зря сопротивляется зову плоти, пусть и исходящему от чужих тел?
— Плоть достойна благоговения, — сказал Дмитрий. — Те, у кого она есть, принимают ее как должное, и только мы знаем ей цену! Мы ценим каждый вздох, каждое прикосновение воздуха к коже, каждый удар сердца. Значит, одалживая плоть живого человека, мы воздаем ей по заслугам, возвращаем ей то, что недодал хозяин.
Узы совести, сковывавшие Элли каждый раз, когда она входила в чужое тело, казалось, начали ослабевать. Все доводы, казавшиеся ранее неоспоримыми, вмиг стали несущественными. Элли почувствовала, как основа, на которой зиждились ее убеждения, заколебалась. Действительно, если умение овладевать чужой плотью было частью ее натуры, стоило ли сопротивляться?