— Если действительно хочешь узнать, что там, — предложил Ник, — возьми монету.
Джонни-О поежился.
— Не-е, на фиг, — сказал он. — Я еще тут не все досмотрел.
Ник рассмеялся. Несмотря на брутальность, Джонни-О стал его близким другом. Конечно, не сразу. Джонни-О был не слишком счастлив, когда Ник заявился к нему с ведром монет в руке. Это ведро, как бисквиты «Фортуна» или сами монеты, было подарком, пришедшим в Страну с другой стороны, из того места, где кончался тоннель и горел свет. Ведро никогда не было пустым, если находилась душа, которой требовалась монета. Поначалу Ник думал, что ему придется тратить силы на поиски монет. Узнав о чудесной способности ведра, когда за ним никто не наблюдает, генерировать монеты, Ник принял этот факт за доброе предзнаменование, свидетельствующее о том, что он занят нужным и правильным делом. Джонни-О видел, как члены его шайки, один за другим, взяли у Ника монеты и покинули Страну затерянных душ. Почему главарь не последовал их примеру, знал только он сам. Ник никогда его об этом не спрашивал, считая, что это — личное дело каждого.
— Я тебя под землю отправлю! — крикнул ему Джонни-О в тот день, когда члены его шайки взяли монеты из рук Ника и отправились в небытие. — Даже если мне придется отправиться под землю с тобой, я это сделаю!
И он постарался выполнить обещание. Они с Ником дрались до тех пор, пока оба не увязли по грудь. Но когда Джонни-О осознал, что, вполне вероятно, скоро отправится к центру планеты, он отступил, выбрался сам и не стал мешать своему врагу освободиться из цепких лап матушки-земли.
Нику нравилось думать, что Джонни-О осознал, что, наградив членов его шайки билетами на поезд, идущий из Страны, Ник поступил правильно, и стал уважать его за это. Конечно, Джонни-О никогда бы вслух этого не сказал, но сам факт того, что он решил остаться с Ником и помогал ему справляться с миссией, которую мальчик сам на себя возложил, свидетельствовал о верности его догадки.
Когда Джастин отправился туда, куда не попал два года назад, Ник пошел в кабину паровоза, где трудился мальчик, которого звали Ту-ту Чарли. Он следил за тем, чтобы не падало давление в котле, и в перерывах изучал составленную им собственноручно карту. Кроме него, пожалуй, никто в Стране не знал, куда можно добраться на поезде по мертвым железнодорожным путям.
— Как думаешь, Мэри захотела бы включить карту железных дорог в одну из своих книг? — спросил Чарли, увидев Ника.
— Мэри включает в свои книги только то, что приносит ей пользу, — ответил Ник. — Если ты хочешь, чтобы она это сделала, боюсь, тебе придется составить карту так, чтобы все дороги вели к ней.
Чарли рассмеялся.
— Да по большей части так оно и есть, — сказал он. — Она много на что успела наложить руку.
Успокоившись, он заговорил тише. Ник даже решил, что Чарли и сам испугался того, что сказал.
— Как думаешь, она знает, что я тебе помогаю?
— Она простит тебя, — заверил его Ник. — Мэри гордится своим умением прощать. Она даже меня простила бы, перестань я «сеять хаос и смятение». Впрочем, ты же не просто «помогаешь мне», я нанял тебя, а бизнес есть бизнес, верно?
Ник передал Чарли чашку, наполненную шоколадом, — его плату за труды.
— Когда-нибудь он мне надоест, — предупредил Чарли.
— Ну, что ж, — ответил Ник. — Больше мне дать нечего.
Чарли пожал плечами, дав понять, что это не беда.
— Да, ерунда, — сказал он. — Я всегда могу обменять шоколад на что-нибудь другое.
В этом он был прав. Хотя испачканное шоколадом лицо выглядело ужасно, в Стране затерянных душ оно стало для Ника настоящей золотой жилой. Он имел несчастье погибнуть в четырнадцать лет, не успев умыться, но, по мере того как он уходил все дальше и дальше от своей земной жизни, небольшие пятна разрастались, и шоколад покрывал почти все лицо мальчика. «Мы остаемся такими, какими себя помним», — однажды сказала ему Мэри. Но почему же я лучше всего помню эти дурацкие пятна, часто спрашивал себя Ник.
Элли, девочка, погибшая в автокатастрофе вместе с Ником, никогда не насмехалась над его испачканным шоколадом лицом. И даже когда дети, жившие под крылом Мэри в башнях-близнецах, стали называть Ника Херши, она помогла ему не забыть настоящее имя. Когда он думал об Элли, ему становилось грустно. Они вместе попали в Страну, вместе дошли до Нью-Йорка и пережили множество приключений. Нику всегда казалось, что их судьбы каким-то образом переплелись, но теперь каждый шел своим путем, а Ник даже толком не попрощался с Элли. Она наверняка добралась домой и узнала, что случилось с ее семьей. Ник не знал, решила ли Элли воспользоваться своей монетой, чтобы завершить путешествие по Стране. С одной стороны, понимая, что, закончив путешествие, Элли обрела бы мир и покой, Ник от всей души желал ей этого. С другой стороны, его порой одолевали эгоистичные мысли, заставлявшие мечтать о новой встрече с ней.
— Смотри, — сказал Чарли. — Мэри улетает.
Ник посмотрел туда, где приземлился «Гинденбург», и увидел, что он поднимается в воздух.
— Нужно было дождаться ее под деревом, — сказал Ник. — Тогда бы мы наконец встретились лицом к лицу.
— Не, ничего бы не вышло, — предположил Джонни-О. — Если бы она тебя там увидела, даже спускаться бы не стала.
Конечно же Джонни был прав. Но Ник не мог заставить себя отбросить мечту о новой встрече с Мэри. Он не хотел видеть ее побежденной, просто мечтал посмотреть на нее. Побыть рядом. Что бы ни случилось между ними, Ник продолжал ее любить. Чарли или Джонни-О его бы не поняли, но для Ника это было яснее ясного, ведь он понимал Мэри, наверное, лучше, чем она сама. Она стала жертвой своей пуританской натуры — страсть к порядку, который она во что бы то ни стало пыталась насадить в Стране затерянных душ, поработила ее. Ник мечтал открыть ей глаза на истинное положение дел, объяснить ей, что вреда от ее действий больше, чем пользы. Потом, мечтал он, я буду рядом, чтобы утешить ее, помочь пережить горький момент познания истины, разочарование от того, что все, во что она верила, рушится и распадается на глазах. Поняв, как она ошибалась, девушка наверняка захотела бы принять точку зрения Ника, и они могли бы вместе отыскивать и освобождать затерянные души. Такую Мэри он любил бы еще больше. И она могла бы стать такой.
Каждый раз, опережая ее, освобождая из расставленной ею ловушки очередного несчастного узника, Ник мечтал встретиться с Мэри лицом к лицу. Ему хотелось увидеть, как гнев на ее лице сменяется нежностью. Он знал, что и Мэри продолжает любить его. Но она всегда избегала встречи. Мэри определенно поклялась не возвращаться в тот злополучный день на базе в Лэйкхерсте, когда она рассталась с Ником, влепив ему пощечину.
— Взяли курс на север, — заметил Чарли. — Хочешь следовать за ней?
— А где мы? — спросил Ник.
Чарли сверился с картой.
— Где-то в Вирджинии. К востоку от Ричмонда.