— Погоню уже слышно, — сказал он, — но пока она в шестистах шагах от нас. К счастью, через минуту луна скроется из вида. Все равно не будем терять время.

Все опять двинулись в путь. Черные облака продолжали застилать небо, и Луна вскоре исчезла; в тот же миг путешественники разглядели в темноте арку моста и услышали шум потока, бежавшего с гор.

Гийом, державший первого мула за узду, заставил его сойти с дороги и свернуть налево. Едва заметная тропа, проложенная среди скал, вела к бурной реке, шириной в шестьдесят шагов, зажатой между крутыми берегами.

Эта тропа, если можно так назвать подобную бороздку, очевидно, была протоптана мулами, спускавшимися по ней в жаркие летние дни к реке на водопой.

Всадники благополучно спустились по этому обрывистому опасному пути.

Контрабандист остался наверху; он снова лег на землю и стал прислушиваться.

— Они приближаются, — произнес он, — я уезжаю, чтобы сбить их с толку, не волнуйтесь за меня. Не дайте только мулам подать голос, а я возьму с собой мулицу.

Гийом отвел всадников под арку моста и завязал мулам морды с помощью платков, в то время как его приятель удалялся по одной из дорог, поднимавшейся в сторону Венауса.

Вскоре все отчетливо услышали шаги испанских разбойников; путешественники оставались невидимыми для чужих глаз, так как находились в тени нависавшего над ними моста и, кроме того, были надежно защищены сгустившимся мраком; их можно было обнаружить только по какой-нибудь непредвиденной случайности.

Испанцы остановились прямо на мосту и принялись совещаться, какую из двух дорог следует выбрать — ту, что спускается к Сузскому проходу либо ту, что поднимается к Венаусу.

Между разбойниками завязался жаркий спор, и те из путешественников, кто владел испанским, слышали, какие доводы каждый из них приводит в пользу своего мнения.

Внезапно послышался мужской голос, распевавший песню; человек этот ехал со стороны джавона.

Гийом сжал руку графа де Море и приложил палец к губам: он узнал голос своего приятеля-контрабандиста.

В тот же миг головорезы прекратили спорить.

— Ну вот! — произнес один из них после недолгой паузы. — Сейчас кое-что прояснится.

Четыре человека отделились от остальных и пошли навстречу певцу.

— Эй, человек, — обратились они к нему по-итальянски, хотя употребили испанское слово «hombre», — тебе не встретились на пути несколько всадников?

— Вы имеете в виду двух мужчин и двух женщин, а также их проводника Гийома Куте, торговца из Граньера? — отозвался мужчина, отвечал вопросом на вопрос.

— Точно.

— Что ж! Эти люди всего лишь в пятистах шагах отсюда; если они вам нужны, прибавьте шаг, и вы догоните их на полдороге от Джавона.

Услышав это, испанцы избавились от своих сомнений и дружно направились в сторону Венауса.

Путешественники, затаившиеся под мостом, увидели, как их преследователи промелькнули, словно тени, и скрылись в темноте — они шагали так быстро, что если бы беглецы действительно находились в указанном контрабандистом месте, их вскоре бы догнали.

Что касается приятеля Гийома, он продолжал двигаться в сторону Сузского прохода, указывая своим спутникам дорогу.

Путешественники провели в безмолвном ожидании еще пять минут и, не услышав больше шагов разбойников, стали спускаться во главе с Гийомом вдоль русла той же реки. Проехав пятьсот шагов, они встретились с контрабандистом; он не решался вернуться в прежнее пристанище, после того как направил испанцев по ложному пути, и попросил у своих спутников разрешения остаться вместе с ними; просьба его была немедленно удовлетворена и, кроме того, граф де Море пообещал ему хорошее вознаграждение за столь своевременную помощь.

Путешественники отправились дальше, подгоняя мулов: дорога стала несколько лучше и позволяла двигаться быстрее; таким образом, они мало-помалу подъехали к Сузе.

В этом месте оба проводника советовали соблюдать повышенную осторожность, но тропа, по которой следовал маленький караван, была едва заметной и совершенно безлюдной, хотя она примыкала к городу, и по ней можно было приблизиться к крепостным укреплениям.

На укреплениях тоже никого не было, так как все подходы к городу были закрыты оборонительными сооружениями, воздвигнутым за четверть льё до него — то есть в Сузском проходе.

К тому же тропа недолго вилась вдоль крепостной стены; внезапно она стала удаляться от города, устремилась в горы и в конце концов привела всадников в Малаве, где они и заночевали.

Отсюда можно было спуститься на равнину и через Ривароло и Яни добраться до Лаго Маджоре, но там путешественников подстерегала самая большая опасность — они могли оказаться в руках испанцев. Правда, граф де Море, которому при отъезде во Францию было поручено передать королеве Анне письмо от губернатора Милана дона Гонсалеса Кордовского, мог явиться к дону Гонсалесу и заявить, что он вернулся от имени двух королев и направляется по важному делу в Рим либо Венецию, но в таком случае пришлось бы солгать, а всякое притворство претило правдивой душе истинного сына Беарнца.

Кроме того, в результате такого шага, упрощавшего все, путешествие должно было бы вскоре завершиться, в то время как Антуан де Бурбон хотел, чтобы оно продолжалось бесконечно. В итоге и без того веское мнение графа одержало верх.

Он предложил своим спутникам сделать большой крюк через Аосту, Домодоссолу, Соновру и, обогнув всю Ломбардскую котловину, добраться до Вероны, где они были бы в безопасности. В Вероне им предстояло расстаться на день или два, чтобы основательно отдохнуть после утомительной дороги верхом на лошадях и мулах, в чем особенно нуждались женщины, а затем следовало отправиться в Мантую, конечную цель их пути.

В Ивреа контрабандист, предупредивший всадников о грозившей им опасности, распрощался со своими спутниками и был щедро вознагражден за преданность (эта награда окончательно убедила Гийома Куте в том, что ему выпала честь служить проводником некоему знатному вельможе, сохраняющему инкогнито).

Гийом Куте настоял на том, чтобы сопровождать путешественников до самого конца и, следует отдать ему должное, сделал это из благодарности, а не ради корысти. Впрочем, проводнику нетрудно было добиться желаемого.

В то время как Гийом испытывал к графу признательность за то, что он спас его от гибели, Антуан де Бурбон относился к торговцу с глубокой симпатией и даже нежностью — тем чувством, которое спаситель обычно питает к спасенному им человеку.

Через двадцать семь дней трудного пути, со всевозможными происшествиями, правда не столь значительными, как описанные выше, и потому не заслуживающими внимания читателя, наши герои, наконец, прибыли в Мантую, проследовав через Торди, Ногару и Кастелларси.

VIII. КЛЯТВА

Барон де Лотрек не был извещен о приезде дочери ни письмом, ни весточкой, присланной с гонцом. Поэтому, хотя его считали не особенно нежным отцом, в первые минуты после возвращения Изабеллы он, подобно дочери, дал волю своим чувствам.