Его верность приносила ему страдания: он служил под началом у Моро, ценил, любил, боготворил его. Бонапарту отовсюду слали поздравления, как только он взошел на трон; Гюго, как и все прочие, послал свое. Но когда от него потребовали лжесвидетельствовать против Моро, пытаясь привлечь по делу Кадудаля, он решительно отказался.
Бонапарт запомнил этот отказ, а Наполеон не забывал о нем.
Всем была известна злопамятность Наполеона. В одно утро майору Гюго сообщили, что он должен отбыть в неаполитанскую армию, то есть отправиться подальше от глаз императора, — тот мог наблюдать и воздавать должное за службу лишь тем, кто находился в поле его зрения.
Но майору Гюго впору было принять своим девизом испанское словцо, которым некоторое время подписывался его сын, — Hierro (железо). После того, как мы об этом упомянули, читатель, несомненно, догадался, что уже в то время этот человек был отцом нашего великого поэта Гюго.
Впрочем, в этих строках, посвященных образу отца, сын представил его исполненным не столько мужества, сколько сострадания:
Прославленный герой, служивший всем примером
Военной доблести, родитель мой сверх меры
Великодушием был также одарен.
С гусаром преданным однажды ночью он
По полю мрачному немилосердной схватки
Меж трупов, там и сям лежавших в беспорядке,
Скакал задумчиво и вдруг услышал: «Пить».
Вглядевшись в темноту, сумел он различить
Испанца бледного, хрипящего от боли.
Исполнясь жалостью к его печальной доле,
Отец мой, флягу взяв, тогда промолвил: «Эй, —
Гусару своему, — дай пить ему скорей!»
И верный адъютант, начальнику послушный,
Исполнить поспешил приказ великодушный
И флягу протянул, — вдруг раненый в ответ,
«Каоамба!» проревев, наставил пистолет
На моего отца, и тут же выстрел грянул,
С героя кивер сбив, и конь назад отпрянул.
Но и тогда отец себе не изменил.
«Не тронь его. Пусть пьет», — он тихо повторил [132] .
Как я уже говорил, король Жозеф отправил майора Гюго в Портичи: он знал его давно и был к нему искренне привязан, а привязанность эту майор заслужил. Но король Жозеф так и не решился что-либо сделать для человека, посмевшего не понравиться Наполеону, — так велик был страх, который тот внушал всем, даже своим братьям, — и, желая хоть каким-то образом дать майору возможность отличиться, отправил его на поимку того, перед кем пасовали самые храбрые и удачливые.
Как не вспомнить того, что даже знаменитый Макдональд пять лет назад попал в немилость лишь за то, что был другом Моро, и его подозревали в том, что он разделял его республиканские взгляды. Лишь следовавшие чередой грубые промахи принца Евгения заставили Наполеона вспомнить о Макдональде и назначить его начальником своего штаба. Макдональд отплатил ему тем, что спас армию, и в Ваграме к нему относились как к герою.
Король приказал Гюго сформировать отряд из людей, служивших в нескольких полках королевской гвардии, в королевском африканском полку, в корсиканском легконе, в первом и втором неаполитанских легионах, и во главе этой колонны, человек в восемьсот или девятьсот, преследовать Фра Диаволо, не давать ему ни минуты передышки. Отряду были приданы две пушки и сто пятьдесят драгунов.
Фра Диаволо тем временем превратился в настоящего партизанского вожака. Под началом у него было около полутора тысяч человек, для своих боевых действий он выбрал гористую область между папскими землями, морем и Гарильяно.
Согласно инструкции майор Гюго должен был перейти реку, найти неприятеля и не упускать его из виду, пока тот не будет окончательно разгромлен. План поимки был рассчитан на то, что Фра Диаволо не удастся выбраться из местности, в которой он рыскал. Генерал Дюэм со своей дивизией занял папскую область, а генерал Гулу со своей бригадой защищал равнину Сора. Войска были сосредоточены на берегу Гарильяно, а генерал Валентен, командовавший округом Гаете, должен был следить за тем, чтобы Фра Диаволо не скрылся за море…
Читатель понял, что к Фра Диаволо относились как к серьезному противнику: за его передвижениями следили три генерала, тогда как наступать на него должен был один майор.
Первым делом в сопровождении драгунов он отослал назад приданные ему две пушки, которые лишь стесняли его действия. О драгунах же он вспоминал лишь в случае необходимости, и тогда те могли прийти ему на помощь, где бы он ни находился.
Но французские офицеры имели дело с таким противником, который в горной войне знал толк. Как только Фра Диаволо стало известно расположение французских войск, стремившихся замкнуть вокруг него кольцо, он не стал дожидаться их атаки и напал на национальную гвардию Сан-Гульельмо; застав ее врасплох, он опрокинул батальон, стоявший под Арче, и двинулся в сторону Черваро.
Майор Гюго кинулся вслед за ним и достиг Черваро на один час позже. Остановившись у этой заброшенной и окруженной лесом деревушки, майор, думая, что враг ее покинул, разделил свой отряд на две части: одна из них обошла гору, а вторая углубилась в нее.
Он не ошибся: вскоре несколько выстрелов возвестили о том, что неприятель обнаружен. Но какими бы ни были пыл и напор нападавших, выстрелы длились недолго. Фра Диаволо, двигаясь по безошибочно выбранным маршрутам, проделал едва ли треть того пути, что проделали французы, и, полагая, что они слишком измотаны, чтобы преследовать его, забрался высоко в гору. Опустившаяся ночь, опасности блужданий по незнакомой лесной местности, а также недостаток продовольствия заставили майора Гюго отступить в Червару, куда отряд добрался к десяти часам вечера.
Но уже в три часа ночи майор и его солдаты были на ногах и, разбившись на три колонны, пустились в путь. В ущелье Аквафондата Фра Диаволо оставил арьергард для защиты бывшего здесь прохода. Майор Гюго встал во главе неаполитанских гренадеров второго легиона, солдатам которого лишь впервые в жизни предстояло понюхать пороху, и ему удалось обратить неприятельский арьергард в бегство. К несчастью, начиналась ночь, и с сильнейшим дождем; французам пришлось остановить свое продвижение и встать на привал на маленьком хуторе, заброшенном обитателями; миновал день, и движение возобновилось.
Фра Диаволо, которому были знакомы все дороги, решил не двигаться ни по одной из них; вместо этого он выбирал пастушьи тропы, совершая частые и размашистые обманные маневры; а чтобы не сбиться с пути, рассчитывал на пастухов; те за хорошее вознаграждение показывали французам самые короткие дороги, которые чаще всего оказывались затоплены ливневыми потоками, и, чтобы преодолеть их, надо было двигаться извилистыми путями, взбираться или сходить по водопадам. Эти водяные пути были сплошь усеяны камнями, так что солдатам то и дело приходилось разуваться и идти босиком.