Буддист встал; все его тело сотрясала судорожная дрожь.
— Что ты собираешься делать? — спросил Харруш.
— Гебр, — глухо произнес Аргаленка. — Оставив за собой правосудие, Будда сделал одно исключение для отцов; на лице того, кто дал жизнь, лежит отсвет лика Создателя; подобно ему, он должен судить и наказывать.
Харруш с жалостью смотрел на него. Но когда старик поднес руки к лицу, Харруш заметил на рукавах его платья большие темные влажные пятна.
— Буддист, — сказал он. — У тебя кровь на саронге. Услышав это, Аргаленка словно проснулся; его глаза расширились и обвели все кругом блуждающим взглядом; казалось, мертвец вышел из своей гробницы.
Внезапно взгляд его упал на кинжал, который он выронил, приближаясь к Харрушу; Аргаленка испустил страшный вопль, закрыл лицо руками и бросился бежать с криком:
— Я убил свое дитя! Я убил свое дитя!
Бегство и крики буддиста привлекли внимание малайцев; они с шумом вскочили и устремились к пленнику.
Но он уже успел, извиваясь по-змеиному, скользнуть к кинжалу, указанному ему взглядом Аргаленки, и улечься на оружие, которое могло дать ему не только свободу.
— Что ты сделал с этим стариком? — спросил один из малайцев у Харруша, сопроводив свой вопрос пинком, пока другие пираты внимательно осматривали его путы.
— Я попытался подражать вашему рассказчику; только у меня получилось лучше, чем у него, потому что моя история наполнила ужасом душу старика, а тот, кого слушаете вы, заставляет вас только зевать.
— Значит, и ты в свою очередь должен показать нам свое умение, — произнес рассказчик, несколько уязвленный в своем самолюбии импровизатора.
— Я только этого и хочу, но что взамен я получу от вас?
— Скажи, чего ты хочешь.
— Чтобы вы приблизили час моей смерти. Костер готов, и я тоже; едва история, которую я собираюсь рассказать вам, будет закончена, ведите меня на казнь, потому что ожидание страшнее пытки.
— Твоя просьба будет исполнена, — ответил один из пиратов. — Как только твоя сказка кончится, мы подожжем кучу дров, что станет твоим смертным ложем, и, как только ты произнесешь последнее слово, ты увидишь: то, что заставляет тебя трусливо дрожать, на самом деле пустяк.
— Хорошо, — согласился Харруш. Малайцы столпились вокруг него.
Харруш повернулся на бок так, чтобы быть к ним лицом, но при этом иметь возможность прижать к острому лезвию кинжала веревки, связавшие ему руки.
Гебр начал говорить:
— Среди первых правителей Инда и Синда никто не мог сравняться властью с раджой Сураном.
Все раджи Востока и Запада платили ему дань, кроме китайского.
Это исключение очень не нравилось монарху и заставило его поднять десять бесчисленных армий и отправиться завоевывать эту страну.
Он всюду входил победителем, своей рукой убил многих султанов, взял в жены их дочерей и быстро приближался к желанной цели…
— Как называется твоя сказка? — спросил прежний рассказчик-импровизатор.
— «Хитрость побеждает силу», — ответил Харруш и продолжал прерванный рассказ. — Когда в Китае стало известно, что раджа Суран уже дошел до Тамсака, китайский раджа впал в глубокое уныние, созвал своих мандаринов и полководцев и сказал им: «Раджа Суран грозит разорить мою империю; какой совет дадите вы мне, чтобы я мог противиться его продвижению?»
И тогда выступил вперед один мудрый мандарин.
«Повелитель мира, — сказал он. — Твоему рабу известен способ это сделать».
«Так воспользуйся им», — отвечал раджа Китая.
И мандарин приказал снарядить корабль, нагрузить его множеством тонких, но совершенно ржавых иголок и посадить на нем деревья каама и бирада.
Он взял на борт одних стариков, и поплыл к Тамсаку, и вскоре пристал к берегу…
— На этом твоя сказка кончается? — насмешливо спросил импровизатор, видя, что гебр прервал свой рассказ.
— Нет, — отвечал тот, — но веревки, связывающие мне ноги, врезаются в тело и причиняют жестокие страдания; вскоре вам придется развязать меня, чтобы вести на костер; не могли бы вы принести сейчас небольшое облегчение моим наболевшим конечностям?
Один из малайцев отделился от группы и оказал гебру услугу, о которой тот просил. Харруш продолжал:
— Когда раджа Суран услышал, что прибыл корабль из Китая, он отправил гонцов, желая узнать, на каком расстоянии находится эта страна.
Гонцы расспросили китайцев, и те ответили: «Когда мы вышли в море, мы были молодыми людьми. Тоскуя по зелени наших лесов, посреди моря мы посадили семена. Сегодня мы стары и немощны и семена превратились в деревья, которые принесли плоды задолго до нашего прибытия в эти края».
Затем они показали несколько ржавых иголок и сказали:
«Смотрите, это были железные бруски толщиной в руку, когда мы покинули Китай; теперь ржавчина источила их почти полностью. Не знаем, сколько лет протекло с тех пор, как мы отправились в путь, но вы можете сосчитать это по тем событиям, о коих мы вам только что рассказали»…
Харруш снова замолчал.
— И как же поступил раджа Суран? — вскричало десять голосов в нетерпении.
— Увы! — сказал Харруш. — Приближается миг, когда моя сказка, как и моя жизнь, подойдет к концу; пора вам исполнить обещание.
Несколько слушателей, не вставая с места, подали рабам знак зажечь костер.
С того места, где находился Харруш, он мог слышать потрескивание веток и тростника, положенных вокруг кучи дров, чтобы усилить горение…
Он продолжал, и голос его не обнаружил ни малейшего волнения:
— Гонцы передали то, что услышали, радже Сурану.
«Если правда то, что говорят китайцы, — произнес завоеватель, — должно быть, их страна находится неизмеримо далеко. Когда же мы достигнем ее? Благоразумнее отказаться от этого похода…»
На этом месте Харруша прервал глухой шум, словно отдаленный гром, катившийся с океана.
Малайцы, все одновременно, вскочили; тревога, вызванная услышанным ими шумом, победила их страсть к историям, подобным той, что рассказывал Харруш; все взгляды повернулись в сторону моря.
Пламя костра несколько минут извивалось, затем высвободилось из дыма и теперь поднималось в высоту на двадцать футов, бросая на воду кровавые отблески.
Еще один звук, похожий на первый и тоже пришедший со стороны горизонта, раздался посреди тишины.
Все затаили дыхание, и тогда стал слышен голос одного из помощников Нунгала, кричавшего:
— Голландцы захватили наши корабли! Почему зажгли этот костер, несмотря на наши приказы? Он указывает белым наше расположение. Погасите огни!