Я возмутилась, ибо мне отнюдь не свойственно быть кроткой овечкой. Между нами завязался горячий спор, и, поскольку я возражала, ссылаясь на свои обязанности, на г-на Монако, Мадам и все прочее, кузен заявил мне вполне откровенно, что я вольна послать их на все четыре стороны.
При всей своей досаде я не смогла удержаться от смеха. Послать на все четыре стороны мужа и должность старшей фрейлины при дворе Мадам из-за каких-то трех слов, сказанных обо мне королем г-же Кольбер, а также из-за того, что Месье якобы любезничал со мной! Я решила попытаться образумить графа, но тут мы услышали шаги возвращавшегося Гиша.
— Поступайте как вам будет угодно, — поспешно выпалил кузен, — но если вы поедете в Фонтенбло, я взорвусь и, ей-Богу, тогда берегитесь! Нас ждет Бастилия и монастырь — это зависит от вас.
Вошел мой брат; он торопился так же как Пюигийем. Гиш догадался, что мы ссоримся, но он всегда видел лишь то, что желал увидеть, и никогда не говорил о том, что видел. Он язвительно пошутил, по своему обыкновению, а затем внезапно сказал повелительным тоном:
— Пюигийем, ступайте и, пожалуйста, поухаживайте немного за мадемуазель де Тонне-Шарант, мне надо поговорить с сестрой.
— За мадемуазель де Тонне-Шарант! Почему за ней, а не за другой? — поинтересовалась я.
— Потому что она красивее остальных, потому что она ему чрезвычайно нравится, и я не думаю, что она обращается с ним сурово.
— Вот как! Может быть, он собирается на ней жениться?
— Сударыня, такой брак не по мне. Одним звездочетом, а точнее одной колдуньей с наших гор, мне было предсказано, что вследствие брака я разбогатею или разорюсь. Господин де Мортемар весьма богат и знатен, но все же его положение недостаточно высокое для меня. К тому же, за мадемуазель де Тонне-Шарант ухаживает маркиз де Монтеспан, почти что наш сосед, и я не собираюсь соперничать с ним.
— В конце концов, сударь, я вам никого не навязываю, но все же мне хотелось бы видеть вас в другом месте, по крайней мере в течение часа.
Пюигийем не заставил себя упрашивать, но, чтобы удалиться подобно парфянину, по выражению г-на Корнеля, он заявил на прощание следующее:
— Вам действительно нездоровится, госпожа герцогиня, и вы не сможете отправиться завтра в Фонтенбло. Едва только кузен ушел, Гиш воскликнул:
— Как! Вы не поедете в Фонтенбло? Я надеюсь, что он ошибается, и вы, напротив, будете там блистать.
— Не знаю, — отвечала я, как малодушная дурочка, какой я и была, — мне в самом деле нездоровится.
— Не поехать в Фонтенбло! Это же невозможно, сестра моя, это никоим образом невозможно. Вы нужны Мадам, и я заклинаю вас непременно там быть, если только вы хоть немного меня любите.
— И почему же я должна там быть, скажите на милость?
— Сестра, вы хотите оказать мне большую, очень большую услугу?
— От всего сердца.
— В таком случае, выслушайте меня. Вы не только должны отправиться завтра в Фонтенбло, но вам следует вести себя там определенным образом.
— Каким это определенным образом?
— Месье вас любит.
— Полно! Какая глупость!
— Повторяю: Месье вас любит. Он любит вас, потому что я этого хочу. Он полюбит вас еще сильнее, если это будет нужно в моих интересах.
— А у меня нет никакого интереса, чтобы Месье меня любил.
— Вам, возможно, но мне…
— Вам!
— Да, мне. И во имя этого, если вы хорошая сестра, вам придется… придется…
— Продолжайте.
— … придется полюбить Месье либо, по крайней мере, притвориться влюбленной, чтобы им завладеть.
— Стало быть, он вам надоел и вы хотите переложить эту ношу на меня?
— Боже мой, сестра, неужели мне еще нужно что-то вам говорить? Я считал вас более сообразительной. Кроме того, что вам стоит это сделать? В конце концов, я не прошу вас о чем-то трудном, о чем-то несовместимом с чувством долга. Месье умен, Месье хорош собой, Месье столь же легкомыслен, как самая легкомысленная француженка; он отнюдь не злобен и любит посмеяться; заманите его в свои сети, постарайтесь, чтобы он думал только о вас, и вы сделаете меня самым счастливым человеком на свете.
— Значит, вы так страстно влюблены в Мадам?
— А вы любопытны, госпожа герцогиня.
— Что ж! По правде сказать, я не прочь вам помочь. Ручаюсь, что вдвоем вы с этим не справитесь. Вы станете блуждать по всем закоулкам карты Королевства Нежных Чувств и далеко не продвинетесь в тех краях, как и в этих. И все же вы, в отличие от прославленной Сафо, которая только что была здесь, не возьмете как сопровождающую барышню Стыдливость; вы никогда не вложите свои средства в банк Почтения, а если вам удастся отыскать в этой стране неизвестное селение, вы не сможете пройти мимо. Ах, милый братец, вы не знаете Мадам. Если бы вы ее любили и она платила бы вам тем же, по выражению этой чертовки, то такое свидетельствовало бы о том, что она тоже совсем вас не знает.
— Это наши дела, а не ваши; будьте просто хорошей сестрой, и все получится само собой.
— Увы, сударь, как ни жаль, я вынуждена вам отказать!
— Почему же отказать?
— Потому что я не вольна поступать иначе: господин де Валантинуа увезет меня силой.
— Он не увезет вас, мы постараемся, чтобы ему это запретили.
— Невзирая на это, я не могу.
— Сестрица, значит, все дело в каком-нибудь любовнике?
— Если бы даже и так! Вы же хотите, чтобы у ее королевского высочества появился любовник, а я ничуть не лучше, чем она.
— Боже мой! Мне нет дела до ваших любовных связей, любезная герцогиня, господин де Валантинуа этого бы не допустил; он теперь стережет свои сокровища, и мы лишь вправе давать советы. Поезжайте в Фонтенбло, будьте красивой и нарядной, чтобы на вас обратили внимание и я мог бы видеть вас довольной, — больше мне ничего не надо.
Господин Монако открыл дверь и заглянул в комнату, чтобы посмотреть, кто в ней находится; он всегда так делает: можно подумать, что в его доме нет ни одного лакея и что он вынужден даже обуваться сам. Князь вошел, топая, как слон.
— Сударыня, я повстречал на лестнице господина де Пюигийема, и он сообщил мне, что вы отказались от поездки.
— Я очень плохо себя чувствую, сударь.
— Прискорбно это слышать, сударыня, следует постараться выздороветь; мне нужно, чтобы вы поехали ко двору» хотя бы на неделю, а вы, кажется, намерены остаться дома.
— Разве мне нельзя немного отдохнуть?
— Отдохнуть, сударыня? Вы отдохнете в карете, на этот раз Мадам позволит вам поехать в вашем экипаже. И все же было бы весьма неучтиво отказываться от места в ее карете, подумайте об этом. Вы сами соизволили поступить к ней на службу, вместо того чтобы уехать и править в своих владениях, не я вас к этому принуждал, и вы не помешаете мне воспользоваться вашим положением, когда мне это необходимо.