— Поистине, славную саблю подарил мне главнокомандующий несколько дней назад; я надеюсь испробовать ее не только на пальмах, — сказал он.
— Еще бы! — отвечал француз, разгрызая сухарь, — этот подарок был изготовлен на оружейной мануфактуре Версаля. Но неужели ты терзаешь это бедное дерево лишь для того, чтобы испытать саблю?
— Посмотри, — сказал араб и поднял палец вверх.
— Ах, вот как! — воскликнул француз. — Это финиковая пальма, и наш завтрак будет лучше, чем я предполагал.
В тот же миг дерево с шумом рухнуло, предоставив в распоряжение молодых людей две или три великолепные грозди созревших плодов.
Они набросились на эту «манну небесную» с аппетитом, свойственным двадцатипятилетнему возрасту.
Завтрак был в самом разгаре, когда конь араба заржал характерным образом.
Вскрикнув, араб выбежал из пальмовой рощи и, приложив руку ко лбу, вгляделся в даль Ездрилонской долины, посреди которой они находились.
— Ну, что там? — небрежно поинтересовался француз.
— Один из наших соратников скачет сюда на кобыле, и, очевидно, сейчас мы узнаем от него то, за чем приехали.
Он снова уселся рядом со своим спутником, не обращая внимания на своего коня, который, почувствовав запах кобылы, галопом помчался навстречу ей.
Десять минут спустя послышался топот двух лошадей.
Друз, узнавший коня своего предводителя, остановился возле пальмовых зарослей; увидев вторую лошадь, которая была привязана, он понял, что всадники сделали здесь привал.
— Азиб! — вскричал арабский вождь.
Друз соскочил с лошади, бросив поводья ей на шею, подошел к шейху, скрестив на груди руки, и низко ему поклонился.
Тот сказал ему несколько слов по-арабски.
— Я не ошибся, — обернулся шейх Ахера к своему спутнику, — авангард паши Дамаска только что перешел через мост Якуба.
— Мы сейчас это проверим, — отозвался Ролан, которого наши читатели, вероятно, узнали по его презрению к опасности.
— В этом нет нужды, — сказал шейх Ахера, — Азиб видел!
— Предположим, — продолжал Ролан, — но, возможно, Азиб плохо смотрел. Мне будет гораздо спокойнее, когда я увижу все своими глазами. Эта высокая гора, похожая на пирог, вероятно, Табор. Стало быть, Иордан позади. Мы находимся в четверти льё от реки; будем скакать до тех пор, пока сами не выясним, чему верить.
Ролан вскочил на лошадь, отдохнувшую за время привала, и помчался во весь опор по направлению к горе Табор, не заботясь о том, следуют ли за ним шейх и Азиб.
Минуту спустя он услышал, что оба его спутника скачут следом.
На протяжении примерно одного льё он ехал через великолепную Ездрилонскую долину, самую обширную и известную в Палестине после равнины, по которой протекает Иордан. Некогда ее именовали раем и житницей Сирии, равниной Изрееля, полем Ездрилона и равниной Мажед-до — под всеми этими названиями она воспета в Библии. Эта местность была свидетельницей поражения мадианитян и амалекитян, сокрушенных Гедеоном. Она видела Саула, который стоял станом возле источника, что в Изрееле, перед тем, как сразиться с филистимлянами, собравшими войска в Афеке. Она видела, как побежденный Саул бросился на свой меч и трое его сыновей погибли вместе с ним. На этой же равнине, возле дворца Ахава находился виноградник бедного Навуфея, которого безбожная Иезавель приказала побить камнями как богохульника, чтобы завладеть его наследством. Здесь же Иегу пронзил сердце Иорама стрелой, выпущенной из лука. Наконец, почти на том же месте, где завтракали молодые люди, Иезавель была выброшена из окна по приказу Иегу и ее тело растерзали псы.
В средние века эта равнина, где происходило столько событий, именовалась равниной Савской. Ныне она называется Мердж-ибн-Амер, что означает «пастбище сына Амера». Она простирается в ширину на расстояние около пяти льё между горами Гелвуй и Назарета. На краю ее возвышается Табор, куда скакали галопом трое всадников, даже не размышляя о славе земли, которую топтали копытами их кони.
Гора Табор доступна со всех сторон, особенно со стороны Фули, откуда они подъехали.
Им пришлось взобраться на вершину, прежде чем они оказались над уровнем двух холмов средней высоты, заслонявших от их взоров Иордан и Тивериадское озеро. Впрочем, эта задача оказалась нетрудной для арабских лошадей.
По мере того как они поднимались, перед ними открывалась все более широкая панорама. Вскоре они увидели необозримую лазурную гладь, окаймленную золотым песком с одной стороны и холмами, поросшими рыжеватой травой — с другой; то было Тивериадское озеро, соединенное с Мертвым морем рекой Иордан, что струится по голой равнине подобно желтой ленте, сверкающей на солнце. Тотчас же их взоры устремились в эту сторону: перед ними предстала вся армия паши Дамаска, следовавшая по восточному берегу озера и переходившая через Иордан по мосту Иакова. Ее авангард уже скрылся в проходе между Тивериадским озером и горой. Было очевидно, что армия движется по направлению к селению.
Молодые люди не в состоянии были подсчитать хотя бы приблизительно это великое множество воинов. Одни лишь всадники, которые шли пешком из прихоти, свойственной восточным народам, растянулись на несколько льё; за четыре льё было видно, как блестят на солнце ружья, а пыль, которую вздымали лошади своими копытами, казалась золотым сиянием.
Было около трех часов пополудни.
Времени было в обрез; шейх Ахера и Азиб могли прибыть в лагерь Бонапарта и предупредить его лишь к концу ночи или на рассвете, учитывая то, что по дороге они сделают привал возле реки Киссон, чтобы дать лошадям отдохнуть час-другой.
Что касается Ролана, он решил отправиться в Назарет и предостеречь Жюно, вместе с которым рассчитывал участвовать в сражении, что сулило ему большую свободу действий.
Трое молодых людей быстро спустились вниз и расстались у подножия горы Табор; двое арабов поскакали по Ездрилонской долине, а Ролан помчался прямо в Назарет, белые дома которого он видел с вершины горы; они напоминали голубиные гнезда, свитые посреди темной зелени холмов.
Тот, кто был в Назарете, знает, какие отвратительные дороги туда ведут; то справа, то слева от дороги зияет пропасть; прелестные цветы, растущие повсюду, где скудная земля позволяет им пустить корни, скрашивают путь, но не делают тропу менее опасной; это белые лилии, желтые нарциссы, голубой и розовый шафран — их свежесть и нежность нельзя даже представить. Впрочем, недаром слово «незер», от которого происходило название Назарет, переводится с древнееврейского как «цветок».
Дорога была извилистой, и город три-четыре раза открывался взору Ролана, прежде чем молодой человек добрался до него. За десять минут до въезда в Назарет он встретил пикет гренадеров двенадцатой полубригады. Ролан назвал себя и осведомился, где находится генерал — в Назарете или его окрестностях.