Чэз стоял перед священником, почти не слушая его. Он думал только о Шейн. Чэз убеждал себя, что ему не следует пока рассказывать ей о своем секрете, а еще он раскаивался в том, что был с ней так беспричинно груб. Если бы не его грубость, он бы не видел сейчас грусть в этих черных глазах. Вот она приближается к нему гордая и такая беззащитная, хрупкая… А еще он думал о том, что данных обстоятельствах честность — лучший помощник и что она наверняка считает так же.
Неожиданно Чэз осознал, что в зале повисла напряженная тишина. Пока он размышлял, что-то случилось — все смотрели на него.
— Да, я согласен, — ответил он, полагая, что именно этого от него ждут. Рейф тронул его за плечо:
— Ты что, глухой? Она сказала «нет».
— Что она сказала?.. Извините нас. — Чэз взял Шейн под локоть и отвел в сторону. — Что здесь происходит? Объясни мне.
— Я не могу так! Я не хочу, чтобы Рейф заставлял тебя жениться на мне. Я не хочу принуждать тебя.
— Ты не понимаешь, что ты делаешь.
— Нет, понимаю! — Шейн посмотрела на часы. — У тебя еще есть время. Я помогу тебе найти женщину, которая…
— Это исключено. Мы сделаем это здесь и сейчас.
— Но ты же сам сказал, что…
— Ты была права: не исключено, что ты забеременела.
Шейн смутилась, и легкий румянец выступил на ее щеках.
— Когда это случится, тогда и будем думать.
— Нет, мы подумаем об этом прямо сейчас, сказал Чэз, вплотную приблизившись к ней; аромат ее духов зачаровывал, гипнотизировал его, но ему не хотелось, чтобы их разговор кто-нибудь услышал, это было бы несправедливо по отношению к Шейн. — Послушай меня, дорогая: раз уж я взял на себя определенные обязательства, ты станешь моей женой.
— Нет! — возразила она. — Помнишь, когда ты узнал, кто я такая, ты собирался меня бросить?
— Да, собирался. Признаю. Если бы твой брат не вмешался, я бы ушел, но не для того, чтобы найти себе другую невесту. Нет. Потом я все равно вернулся бы к тебе. Понимаешь, это был всего лишь шок от неожиданности, кроме того, иметь дело с твоим братом — не самое приятное занятие. Вот почему я повел себя так, а не иначе.
— Ты не хочешь жениться на мне, Чэз. Я знаю это.
— Дорогая, в душе я не закоренелый холостяк, хотя не в моих правилах жениться во что бы то ни стало. Но у меня нет выбора, впрочем, как и у тебя. Согласившись заняться со мной любовью, ты уже сказала «да».
В Шейн проснулось любопытство.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя нет выбора?
— Я тебя предупреждал, что у меня есть свои секреты.
— Секреты… Рейф знает об этом, не так ли? Вот почему вы так странно вели себя сегодня.
— Да, думаю, он обо всем догадывается. Но это все равно ничего не меняет. — Чэз обернулся и окинул взглядом собравшихся в зале людей. — Пора заканчивать это мероприятие.
— А если я снова скажу «нет»?
— Не скажешь. Ты же собиралась меня перевоспитать, забыла?
— По-моему, ты не нуждаешься в перевоспитании.
— Я тоже так считаю, — хитро улыбнулся Чэз. — Но ты — женщина, и значит, все равно попытаешься это сделать.
— Как только выяснится, что я не беременна, я тотчас уйду и подам на развод, — пообещала она.
Это обещание должно было успокоить его, но вместо этого еще больше разозлило.
— Ты останешься со мной, пока не выполнишь свое обязательство — сделать мой дом уютным, а потом можешь уходить на все четыре стороны, если захочешь.
— Пусть так и будет.
— Отлично. Давай пойдем и скажем им, что ты изменила свое решение. Штат Колорадо довольно далеко отсюда, а мне бы хотелось как можно скорее оказаться на ранчо. Мы отправимся в путь, как только ты соберешь свои вещи.
Чэз снова задумался во время церемонии, и только болезненный толчок в спину («снова этот Рейф!») заставил его вспомнить, где он находится, и произнести необходимые обеты. И делал он это абсолютно искренне: стоило ему представить, какой большой потенциал скрыт в их неожиданном воссоединении, как сразу появлялась непоколебимая уверенность в принятом решении. Чэз держал невесту за руку и произносил все положенные для такого случая слова. И вряд ли кто-то еще, кроме Шейн, обратил внимание, что он в своей речи опустил слово «люблю». Чэз понял свою ошибку и выругался про себя. «Почему она так открыто идет на это, заранее зная, что жизнь со мной принесет ей немало страданий? — думал он. — Она совершает большую глупость, выходя за меня замуж. Да я и сам дурак, раз позволяю ей это. В глубине души Шейн — все та же наивная семнадцатилетняя девушка, верящая в чудеса и сказки. Что же, жизнь со мной спустит ее с небес на землю».
— А теперь обменяйтесь кольцами, — неожиданно услышал он слова священника.
— Простите, я не…
— Позволь мне. — Рейф вышел вперед, держа в руках коробочку с обручальными кольцами.
Чэзу стоило огромных усилий не потерять терпение при виде самодовольной улыбки на лице Рейфа.
— У тебя все продумано вплоть до обручальных колец, да, Бьюмонт? — с иронией поинтересовался он.
— Люблю быть ко всему подготовленным.
— Что ж, начинай готовиться, родственничек, пригрозил ему Чэз, понизив голос настолько, чтобы никто, кроме них двоих, не мог этого услышать. — Когда мы встретимся в следующий раз, то обменяемся не только словами, и кое-кто уползет от меня на коленях, зная, что играть чужими жизнями нельзя.
— Если тебя это успокоит… Пока ты обращаешься с моей сестрой хорошо, я готов забыть на время нашу вражду. Но если ты обидишь ее, я превращу твою жизнь в ад.
— Опоздал, Бьюмонт. Моя жизнь уже сейчас немногим лучше.
Взволнованная Шейн взяла его за руку:
— Чэз, что-нибудь случилось?
— Нет, все в порядке, — ответил он. Открыв коробочку, Чэз выругался сквозь зубы: Рейф сделал обручальные кольца из двух позолоченных пригласительных билетов — их билетов! И конечно, они идеально подошли.
Наконец священник благословил их союз, и Чэз поднял на руки свою жену. Он увидел в ее глазах какую-то внутреннюю силу, которая девять лет назад была едва заметна, а теперь ясно читалась во всем ее облике: время и жизненный опыт сделали свое дело. Чэз понял, что не только он многое испытал в жизни. И несмотря на это, Шейн сохранила в себе чисто женскую веру в любовь, пусть даже призрачную.
— Прости… — прошептал Чэз.
— Ты сожалеешь, что женился на мне?
— Нет, конечно. Я прошу прощения за все будущие страдания, которые может принести тебе наш брак, — ответил он и, наклонившись, поцеловал ее, чувствуя удивительную радость от осознания того, что теперь Шейн — его законная супруга.
Все эти годы Чэз жил в мире болезненного скепсиса и вот наконец-то почувствовал, что привычный цинизм уступает место растроганности и ему снова необыкновенно приятно целоваться с любимой женщиной. Шейн тоже наслаждалась этим поцелуем: она была готова отдать всю себя любимому мужчине, даже несмотря на то, что он еще так недавно обращался с ней, мягко говоря, невежливо.