— Я не плачу, — всхлипнула она. — Я счастлива! Чэз улыбнулся и поцеловал ее. Его поцелуй говорил ей о любви и страсти больше, чем все слова на свете.
— С Рождеством, жена… Шейн прижалась к нему:
— Значит, ты ночью притащил сюда елку и наряжал ее до утра?
— Что-то вроде того.
— Но почему?
— Потому что я понял, что ошибался. Вы с Саритой, как никто, заслужили это Рождество.
— Ты даже приготовил подарки…
— Для тебя у меня есть совершенно особенный подарок.
— И какой же?
— Не скажу. Это сюрприз.
Шейн хотела задать ему еще очень много вопросов, но тут в гостиную вбежала Сарита. Увидев огромную елку, богато украшенную различными огоньками, гирляндами и шарами, и разноцветные подарки, аккуратно сложенные под ней, девочка радостно взвизгнула и обняла отца.
— С Рождеством, принцесса! — в один голос сказали Шейн и Чэз.
Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни.
— Замечательно! — похвалили они.
Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн.
Быстро позавтракав, все отправились открывать подарки. Счастливая Сарита, открыв свои подарки, расцеловала всех, но особенно нежно она целовала своих родителей — Чэза и Шейн. И, конечно, они не смогли сдержать слез. Шейн только сейчас поняла, как сильно она любит свою приемную дочь, а Чэз был просто на седьмом небе от счастья. Моджо получил в подарок большой удобный нож для резки мяса («Без всяких намеков» — как сказал Чэз), Джимбо — специальную планшетку, которую можно пристегивать к поясу («Для записи важных дел», — улыбнулась Шейн), а Пенни — новую колоду карт («Вместо старых», — подмигнул Чэз). Донья Изабелла оценила по достоинству махровый халат и уютные тапочки.
Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню.
— Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он.
— И я тоже. Кто будет первым?
— Я подожду. Вот. Открой это.
Шейн послушалась: в небольшой шкатулке с позолоченной окантовкой лежали письма… для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху — Я так и не решился послать их тебе… — объяснил Чэз. — Прочти его…
Шейн кивнула и вскрыла конверт.
Моей вновь обретенной невесте Мне осталось сказать только одно: я люблю тебя! Я так долго отказывался признаться в этом даже себе, а теперь смело говорю: я люблю тебя, жена моя, моя единственная!
Навеки твой,
Чэз.
— Ты написал это вчера, когда заперся в кабинете, верно? — воскликнула Шейн, закончив читать.
— Да, — улыбнулся Чэз. — В этой шкатулке лежат все письма, которые я писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился отправить. И еще кое-что… — многозначительно добавил он.
Шейн дрожащими руками перебрала письма в шкатулке и извлекла два золотых билета на следующий Бал Годовщины.
— О, Чэз! — выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы.
— Нам придется долго ждать, но все-таки… Шейн прижалась к его груди. Они помолчали.
— Скажи, — спустя какое-то время поинтересовалась она, — почему ты так долго не решался признаться мне в любви?
— Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за то, что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты не вернулась ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что сдался и не нашел тебя.
— Понимаю…
— Я всегда буду любить тебя, дорогая… Шейн не дала ему закончить, страстно и искренне поцеловав его.
— А теперь мой подарок…
Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел в маленькой коробочке детский чепчик. Сердце бешено забилось.
— Ты беременна? — догадался он. — На самом деле?
— На самом деле, — улыбнулась она.
— Это… самый лучший подарок на свете! Интересно…
— Что?
— Нет, это слишком глупо…
— Чэз!
— Интересно, — усмехнулся он, — уж не Моджо ли был твоим консультантом?
— Я беременна. Это абсолютно точно.
— Как ты думаешь, он сумеет «разглядеть» нашего следующего ребенка?
— Следующего?
— Я хочу еще детей от тебя, дорогая…
— Поживем — увидим, — улыбнулась Шейн.
Шейн стояла около рождественской елки и с улыбкой смотрела на мужа, который увлеченно щекотал Сариту, а та заливалась звонким искренним смехом. Ей уже исполнилось восемь лет, и она была заботливой старшей сестрой для Кейтлин и для недавно родившихся девочек-близняшек, которых Моджо «распознал» еще до того, как это сделали врачи.
Все пять лет супружеской жизни с Чэзом Шейн была безмятежно счастлива. Дочки, донья Изабелла, Моджо, Джимбо, Пенни — они тоже окружали ее теплом и трогательной заботой. Она жила в атмосфере любви и понимания.
Чего же ей еще желать в новом году? Подмигнув озорникам, Шейн направилась в кабинет Чэза, села за стол. Ей хотелось написать что-нибудь приятное мужу. Каждое Рождество они посылали друг другу любовные записки, и она была уверена, что так будет всегда. Кто-то осторожно потянул ее за рукав. Шейн обернулась: это была Кейтлин. Она посадила дочку на колени и начала писать: Любимый мой…