— Скольким? — спросил я. Блестящие глаза мистера Кина гипнотизировали меня. Я вдруг почувствовал запах, стоящий в кабинете — запах лекарств, отпускаемых по рецепту, и порошков, растирок и сиропов от кашля, — внезапно все эти запахи принялись меня душить… но я скорее бы умер от удушья, чем ушел из кабинета мистера Кина.
— Скольким Лол рассказал о банде? — уточнил мистер Кин.
Я кивнул.
— Точно сказать не могу. Не стоял рядом и не считал. Полагаю, он рассказывал только тем, кому мог доверять.
— Кому мог доверять, — повторил я. Голос мой чуть сел.
— Да, — кивнул мистер Кин. — Жителям Дерри. Правда, коров у нас держали немногие. — Он посмеялся старой шутке, [248] прежде чем продолжить. — Я зашел к Лолу около десяти утра, на следующий день после первого визита Брэдли. Зашел только с тем, чтобы узнать, готовы ли фотографии с моей последней пленки — в те дни проявкой пленки и печатанием фотографий занимался только Мейкен — но, получив фотографии, я сказал, что прикуплю патроны для моего «винчестера».
«Собрался пострелять дичь, Норб?» — спросил меня Лол, передавая патроны.
«Возможно, удастся уложить нескольких вредителей», — ответил я, и мы посмеялись. — Мистер Кин хохотнул и шлепнул себя по костлявой ноге, будто лучшей шутки с того времени и не слышал. Он наклонился вперед и похлопал меня по колену. — Я о том, сынок, что городок маленький, новости распространяются быстро, по-другому и не бывает. Если сказать нужным людям, то все, кто должен знать, узнают… ты понимаешь, о чем я? Возьмешь еще одного червяка?
Я взял онемевшими пальцами.
— Растолстеешь. — Мистер Кин хихикнул. Выглядел он тогда таким старым… бесконечно старым, очки с бифокальными стеклами сползли с длинного носа, тонкая кожа обтянула скулы без единой морщинки. — На следующий день я принес в аптеку карабин, а Боб Таннер, который работал усерднее всех, кого я потом нанимал, прихватил с собой охотничье ружье своего отца. Где-то в одиннадцать к нам заглянул Грегори Коул, чтобы купить питьевой соды, и я готов поклясться, что у него из-за пояса торчала рукоятка кольта сорок пятого калибра.
«Только не отстрели себе яйца из этой штуковины», — пошутил я.
«Ради этого я прошел весь путь из Милфорда, и у меня жуткое похмелье, — говорит он. — Наверное, кому-то я отстрелю яйца еще до захода солнца».
Примерно в половине второго я повесил на дверь табличку «СКОРО БУДУ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЯВИТЕ ТЕРПЕНИЕ», взял карабин и вышел через черный ход в переулок Ричарда. Спросил Боба Таннера, пойдет ли он со мной, но он сказал, что хочет закончить приготовление лекарства для миссис Эмерсон и присоединится ко мне позже. «Оставьте мне одного живого», — попросил он, но я честно признал, что обещать этого не могу.
Канальная улица полностью опустела — ни автомобилей, ни пешеходов. Разве что время от времени проезжал грузовичок с товарами. Я увидел Джейка Пиннета, пересекающего улицу, и в обеих руках он держал по винтовке. Он встретился с Энди Криссом, и вдвоем они пошли к одной из скамей, которые стояли там, где теперь Военный мемориал… ты знаешь, где Канал уходит под землю.
Пити Ваннесс, Эл Нелл и Джимми Гордон сидели на ступенях здания суда, ели сандвичи и фрукты из корзинок для ленча, чем-то менялись. Совсем как дети на школьном дворе. Все при оружии. Джимми Гордон принес с собой «Спрингфилд» времен Первой мировой войны, и винтовка, казалось, размером превосходила его.
Я увидел парнишку, который шагал к Подъему-в-милю… думаю, это был Зак Денбро, отец твоего давнего друга, того самого, который стал писателем, и Кенни Бортон крикнул ему из окна читальной комнаты «Кристиан сайенс»: «Тебе пора убраться отсюда, парень; сейчас начнется стрельба». Зак глянул ему в лицо и умчался со всех ног.
Везде я видел мужчин, вооруженных мужчин, они стояли в дверных проемах, и сидели на ступенях, и выглядывали из окон. Грег Коул сидел в дверном проеме чуть дальше по улице. Кольт лежал у него на коленях, а два десятка патронов он поставил рядом с собой, как оловянных солдатиков. Брюс Джейгермейер и этот швед, Олаф Терамениус, стояли в тени, под козырьком кинотеатра «Бижу».
Мистер Кин смотрел на меня, сквозь меня. Острота взгляда исчезла; глаза затуманились, смягчились, как случается с глазами мужчины, когда он вспоминает один из лучших моментов своей жизни — первую круговую пробежку, или первую форель, форель, которую он сумел вытащить из реки, или первую женщину, которая легла под него по своей воле.
— Я помню шум ветра, сынок, — мечтательно продолжил он. — Я помню, как шумел ветер, когда часы на здании суда пробили дважды. Боб Таннер подошел ко мне сзади, а я так нервничал, что едва не снес ему голову.
Он только кивнул мне и пересек улицу, направляясь к «Бакалее Вэннока», а за ним тянулась его тень.
Ты мог бы подумать, что народ начал расходиться, когда прошло сначала десять минут, пятнадцать, двадцать? Но никто не ушел. Все просто ждали. Потому что…
— Знали, что они приедут, так? — спросил я. Мог бы и не спрашивать.
Он просиял, как учитель, довольный блестящим ответом ученика.
— Совершенно верно! Мы знали. Никто об этом не говорил, ни у кого не возникло и мысли сказать: «Ладно, давайте подождем до двадцати минут третьего, а потом, если они не приедут, я пойду работать». Улица по-прежнему пустовала, но в два двадцать пять два автомобиля, красный и темно-синий, спустились с холма Подъем-в-милю к перекрестку. «Шевроле» и «ласалль». Конклины, Патрик Гоуди и Мэри Хаузер сидели в «шевроле», братья Брэдли, Мэллой и Китти Донахью — в «ласалле».
Въехали на перекресток, как и положено, а потом Эл Брэдли нажал на педаль тормоза так резко, что «шевроле», за рулем которого сидел Гоуди, едва не врезался в «ласалль». Слишком уж пустынной была улица, и Брэдли это понял. Он давно уже превратился в зверя, а для того, чтобы развился звериный инстинкт самосохранения, много времени не требуется, особенно если тебя четыре года гоняют, как колонка в кукурузе.
Он открыл дверцу «ласалля», постоял на подножке, а потом рукой дал знак Гоуди — мол, возвращаемся. Гоуди спросил: «Что, босс?» — я ясно расслышал эти два слова, единственные услышанные мною из тех, что произнес кто-то из них в тот день. Еще я помню солнечный зайчик. От карманного зеркальца. Мэри Хаузер в тот самый момент пудрила носик.
Именно тогда Лол Мейкен и Бифф Марлоу, его помощник, выбежали из магазина. «Руки вверх, Брэдли, вы окружены!» — крикнул Лол, но прежде чем Брэдли успел оглядеться, открыл огонь. Первый раз промахнулся, вторую пулю всадил в плечо Брэдли. Тут же хлынула кровь. Брэдли другой рукой ухватился за дверную стойку «ласалля», нырнул обратно в кабину. Включил передачу, и тут выстрелы загремели со всех сторон.
Закончилось все за четыре, может, пять минут, но тогда минуты эти сильно растянулись. Пити, Эл и Джимми по-прежнему сидели на ступенях здания суда и всаживали пулю за пулей в задний борт «шевроле». Я видел, как Боб Таннер стреляет, опустившись на одно колено. Джейгермейер и Тераминиус палили в правый борт «ласалля» из-под козырька кинотеатра. Грег Коул стоял в ливневой канаве, обеими руками держа кольт сорок пятого калибра, и раз за разом нажимал на спусковой крючок.