Теперь в воздухе стоял резкий и едкий запах свалки. В небо поднимался черный столб дыма. Землю по-прежнему покрывала густая растительность (за исключением тропы, по которой они шли), но среди зелени появлялось все больше мусора. Билл назвал его «свалочная перхоть», доставив несказанное удовольствие Ричи. Он смеялся чуть ли не до слез. «Ты должен это записать, Большой Билл, — изрек Ричи. — Это действительно классно».
Газеты, зацепившиеся за ветки, колыхались и хлопали, как уцененные флаги; в солнечных лучах поблескивали серебром жестяные банки, кучкой лежащие в зеленой ложбинке; куда как ярче солнце отражалось от осколков разбитой пивной бутылки. Беверли заметила куклу с такой ярко-розовой пластиковой «кожей», что она выглядела обожженной. Беверли подняла куклу и тут же отбросила с криком отвращения, увидев серовато-белых жучков, в большом количестве ползающих под заплесневевшей юбкой и по гниющим ногам. Вытерла пальцы о джинсы.
Они поднялись на гребень и посмотрели на свалку.
— Дерьмо, — пробормотал Билл и засунул руки в карманы.
Остальные столпились вокруг него.
Сегодня жгли северную часть свалки, но здесь, под ними, смотритель свалки (Армандо Фацио, Мэнди для друзей, холостяк, брат уборщика начальной школы Дерри) чинил «Д-9» времен Второй мировой войны, использовавшийся для того, чтобы сгребать мусор в кучи, которые потом поджигались. Рубашку он снял, а больший радиоприемник, который стоял на водительском сиденье под брезентовым навесом, транслировал развлекательную программу, предшествующую игре «Ред сокс» с «Сенаторами».
— Вниз нам не спуститься, — согласился Бен. Мэнди Фацио был человеком хорошим, но, увидев детей на свалке, тут же гнал их прочь — из-за крыс, из-за яда, который он регулярно разбрасывал, чтобы крыс не расплодилось слишком много, — потому что дети могли порезаться, удариться, обжечься, и еще по одной, самой главной причине: он свято верил, что свалка — не место для детей. «Вы же хорошие, да? — кричал он на подростков, которых свалка притягивала возможностью пострелять из духовушек по бутылкам (или крысам, или чайкам) и шансом найти что-нибудь полезное: механическую игрушку, которая еще работала, стул, который можно починить, телевизор с еще целой вакуумной трубкой — и она так классно взрывалась, если запустить в нее кирпичом. — Вы же хорошие дети, да? — орал Мэнди (орал он не от злости, а по причине глухоты, и слуховой аппарат носить не желал). — Разве родители не учили вас быть хорошими? Хорошие мальчики и девочки не играют на свалке! Идите в парк! Идите в библиотеку! Идите в Общественный центр и играйте в настольный хоккей! Будьте хорошими!»
— Это точно, — кивнул Ричи. — Свалка исключается.
Какое-то время они посидели, глядя сверху вниз на Мэнди, который возился с бульдозером, в надежде, что тот покончит со своим занятием и уйдет, но не особо в это веря: наличие радиоприемника предполагало, что Мэнди решил провести здесь всю вторую половину дня. «Такое разозлит и святого», — подумал Билл. Лучшего места, чем свалка, для поджога петард просто не было. Их клали под консервные банки, а потом, когда петарды разгорались, банки взлетали в воздух. А если петарду положить в бутылку, поджечь и убежать со всех ног, то бутылка взрывалась. Не всегда, но довольно часто.
— Жаль, что у нас нет М-80, — вздохнул Бен, не зная, как скоро один из таких фейерверков швырнут ему в голову.
— Моя мама говорит, что люди должны довольствоваться тем, что у них есть. — Слова эти Эдди произнес так серьезно, что все рассмеялись.
А когда смех стих, они вновь повернулись к Биллу.
Билл какое-то время сосредоточенно думал.
— Я з-знаю ме-есто. С-старый г-гравийный ка-арьер на к-краю Пу-устоши у-у г-грузового д-двора…
— Точно! — воскликнул Стэн, поднимаясь. — Я знаю это место. Ты гений, Билл.
— Там отличное эхо, — согласилась Беверли.
— Так пошли, — подвел итог Ричи.
Все шестеро — магическое число минус один — зашагали по гребню холма, опоясывающему свалку. Мэнди Фацио поднял голову, увидел их силуэты на фоне синего неба: прямо-таки индейцы в боевом походе. Хотел на них накричать — «Пустошь не место для детей» — но вместо этого вернулся к работе. На его-то свалку они не зашли.
7
Майк Хэнлон пробежал мимо Церковной школы, не сбавив хода, и помчался на Нейболт-стрит к грузовому двору. Уборщиком в Церковной школе работал мистер Гендрон, глубокий старик, еще более глухой, чем Мэнди Фацио. К тому же большую часть летних дней он предпочитал проводить в подвале, спал рядом с бойлером, по случаю лета отключенным, вытянувшись на старом шезлонге и с «Дерри ньюс» на коленях. Майк бы еще барабанил в дверь и звал старика, когда Генри Бауэрс подскочил бы к нему и оторвал голову.
И Майк побежал дальше.
Но не сломя голову; пытаясь контролировать скорость, пытаясь следить за дыханием. Пока он еще не выдохся. Генри, Рыгало и Лось Сэдлер его не тревожили — даже полные сил они бежали, как хромающие буйволы, но Виктор Крисс и Питер Гордон были куда быстрее. Пробегая мимо дома, где Билл и Ричи видели клоуна — или оборотня, — он рискнул обернуться и обнаружил, что Питер Гордон практически догнал его. Питер радостно улыбался, во весь рот, во все тридцать два зуба, и Майк подумал: «Интересно, стал бы он так улыбаться, зная, что произойдет, если они меня поймают?.. Или он думает, что они просто собираются хлопнуть меня по спине, сказать: „Ты вода“, — и убежать?»
И когда на Майка надвинулись ворота с надписью на них: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ НАКАЗАНЫ» — он рванул изо всех сил. В боку пока не кололо, дыхание участилось, но находилось под контролем, однако Майк знал, что колоть начнет, если он и дальше будет бежать с такой скоростью. У полуоткрытых ворот он еще раз оглянулся и увидел, что вновь оторвался от Питера. Виктор отставал шагов на десять, остальные — на сорок, а то и на пятьдесят ярдов. Но даже с такого расстояния Майк разглядел черную ненависть на лице Генри.
Он проскочил в щель, развернулся, захлопнул ворота, услышал, как щелкнула задвижка. Мгновением спустя Питер Гордон врезался в сетчатые ворота, и тут же подбежал Виктор Крисс. Улыбка сползла с лица Питера — ее сменила обида. Он поискал рукоятку, которая поворачивала бы задвижку, но не нашел: задвижка закрывалась и открывалась только изнутри.
Не в силах поверить в случившееся, он крикнул:
— Парень, открой ворота! Так нечестно.
— А что, по-твоему, честно? — тяжело дыша, спросил Майк. — Пятеро на одного?
— Нечестно, — повторил Питер, словно не расслышал вопросов Майка.
Майк посмотрел на Виктора, увидел тревогу в его глазах. Виктор хотел что-то сказать, но тут к воротам подоспели и остальные.
— Открывай, ниггер! — проревел Генри и начал трясти ворота с такой силой, что Питер удивленно вытаращился на него. — Открывай! Открывай немедленно!
— Не открою, — ровным голосом ответил Майк.