– Честно говоря, мне сейчас не хочется никого трахать, – искренне сказал он. – Вряд ли у меня и член-то встанет. – Он подумал, что употребил выражения, которые никогда раньше не использовал в разговоре с женщиной, но, похоже, ничего страшного не произошло. Это было не плохо и не хорошо – просто нормально, все равно что говорить о погоде.
– Ты что, хочешь меня раззадорить? – спросила она, затянулась сигаретой и выдохнула большой клуб дыма.
– Нет, – ответил он. – Не имею ни малейшего намерения. Просто хотел тебе помочь. Я думаю, что девушке, которая одна добирается до Лас-Вегаса автостопом, помощь не помешает.
– Ну вот, начинается часть третья, – сказала она. В голосе ее по-прежнему слышались презрение и враждебность, однако, с изрядной примесью какого-то усталого любопытства. – А теперь спроси меня, как это такая симпатичная девчонка колесит по дорогам в одиночку.
– Ладно, к черту твою трепотню, – сказал он. – Ты просто невозможная девица.
– Верно, так оно и есть, – сказала она, стряхнула пепел в пепельницу и, бросив взгляд внутрь, сморщила нос. – Ты только посмотри: все забито конфетными обертками, целлофаном и разным дерьмом. Почему ты не возишь с собой в машине мусорный пакет?
– Потому что я не курю. Вот если бы ты позвонила бы мне хотя бы денька за два и сказала бы: Барт, старина, я собираюсь двинуть автостопом по главной магистрали, так что ты уж, пожалуйста, подвези меня, ладно? Да, и еще, чуть не забыла, вытряхни, пожалуйста, всякое дерьмо из пепельницы, потому что я собираюсь курить. Вот тогда бы я подготовился как следует. Почему бы тебе просто не выбросить окурок в окно?
Она улыбнулась.
– Мне нравится твое чувство юмора.
– При моей собачьей жизни без юмора нельзя.
– А ты знаешь, сколько требуется времени, чтобы сигаретный фильтр подвергся биоразложению? Двести лет, вот сколько. К тому времени твои внуки уже будут в могиле.
Он пожал плечами.
– Ты тут отравляешь воздух своими канцерогенами, портишь мне легкие и при этом не желаешь выбрасывать окурок на дорогу. Странная логика.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Ничего.
– Послушай, ты что, хочешь выгнать меня из машины? Я угадала?
– Нет, – ответил он. – Только почему бы нам не поговорить на какую-нибудь нейтральную тему? О состоянии национальной валюты, например. О политике. О штате Арканзас.
– Если ты не против, то я предпочла бы самую малость вздремнуть. Похоже, что мне придется провести на ногах целую ночь.
– Как хочешь.
Она надвинула вязаную шапочку на глаза, сложила руки на груди и откинулась на спинку сиденья. Спустя несколько секунд дыхание ее стало размеренным и глубоким. Он время от времени поглядывал на нее, стараясь урывками составить законченный образ. На ней были голубые джинсы – тесные, линялые, тонкие. Они достаточно плотно обтягивали ее ноги, чтобы он мог убедиться что под ними ничего нет. Ноги у нее были длинные, она для удобства скрестила их под приборной доской. Должно быть, они покраснели от холода и сильно зудели. Он собрался было спросить, не зудят ли у нее ноги, но вовремя подумал о том, как прозвучит такой вопрос, и запнулся. От мысли о том, что ей придется целую ночь ловить машины на шоссе № 7, причем в лучшем случае ее будут подвозить на короткие расстояния, а в худшем – она простоит до утра на одном месте, ему стало немного не по себе. Ночь, тонкие джинсы, температура ниже тридцати… Ладно, в конце концов, это ее дело. Если она замерзнет, вполне может зайти куда-нибудь и отогреться. Так что никаких проблем.
Они проехали повороты на тринадцатое и четырнадцатое шоссе. Он перестал поглядывать на нее и сосредоточился на дороге. Стрелка спидометра стояла на семидесяти, как приклеенная, и он продолжал ехать по левому ряду. Ему посигналили еще несколько раз. Когда они проезжали пост № 12, человек, сидевший за рулем микроавтобуса, на бампере у которого была наклейка с надписью «КУДА ТЫ ТАК ТОРОПИШЬСЯ?», посигналил ему трижды и гневно сверкнул фарами. Он показал микроавтобусу поднятый вверх палец. Не открывая глаз, она сказала:
– Ты едешь слишком быстро. Поэтому они и дудят беспрерывно.
– Я знаю, почему они это делают.
– Но ты не обращаешь на них внимания.
– Да.
– Еще один обеспокоенный гражданин, – насмешливо проговорила она, – который делает все от него зависящее, чтобы помочь Америке выбраться из тисков энергетического кризиса.
– Я плевал на энергетический кризис.
– Все так говорят.
– Обычно я ездил по автостраде со скоростью пятьдесят пять миль в час. Ни больше, ни меньше. Теперь мне надоело поступать в соответствии с Этикой Дрессированной Собаки. Ты, конечно, читала о такой в курсе социологии. Или я ошибаюсь? Я просто решил, что ты наверняка должна быть студенткой из колледжа.
Она выпрямилась.
– Какое-то время социология была моей профилирующей дисциплиной, но я никогда не слышала об Этике Дрессированной Собаки.
– Потому что я ее придумал.
– Аа, понятно. – С недовольным видом она снова откинулась на сиденье и надвинула шапочку на глаза.
– Этика Дрессированной Собаки, впервые выдвинутая и разработанная Бартоном Джорджем Доузом в конце семьдесят третьего года, исчерпывающе объясняет такие загадочные явления, как кризис денежной системы, инфляцию, войну во Вьетнаме и текущий энергетический кризис. Возьмем для примера энергетический кризис. Американские граждане – дрессированные собаки. В данном случае речь идет о том, что их выдрессировали любить всякие потребляющие бензин игрушки. Машины, снегокаты, большие моторные лодки, джипы для передвижения по пустыне, мотоциклы, мопеды, домики на колесах и многое-многое другое. Начиная с семьдесят третьего и по восьмидесятый год нас будут дрессировать, чтобы мы возненавидели потребляющие энергию игрушки. Американцы вообще любят, чтобы их дрессировали. Когда нас дрессируют, мы начинаем вилять хвостом. Тратьте энергию. Экономьте энергию. Писать надо только в тарелку с песком. Я ничего не имею против экономии энергии, но я против дрессировки.
Он неожиданно для самого себя вспомнил о собаке мистера Пьяцци, которая сначала перестала вилять хвостом, потом начала закатывать глаза, а потом разорвала горло Луиджи Бронтичелли.
– Совсем как собаки Павлова, – сказал он. – Их выдрессировали так, чтобы у них текла слюна в ответ на звонок. А нас приучили истекать слюной при виде цветного телевизора фирмы «Зенит» с моторизированной антенной. У меня есть один такой дома. У него пульт дистанционного управления. Можно, не вставая с кресла, переключать каналы, повышать или понижать громкость, включать его и выключать. Однажды я засунул пульт себе в рот и нажал кнопку включения. Телевизор тут же включился. Сигнал прошел через мой мозг и все равно сделал свое дело. Удивительная штука – технология.