Он передал ей подарки в гостиной Джин Кэллоуэй, обставленной зачехленной мебелью с украшениями из золоченой бронзы. Разговор, последовавший за этим, оказался принужденным и неловким. Ему никогда раньше не случалось оставаться в этой комнате с ней наедине, и он то и дело испытывал желание обнять ее, словно им было лет по семнадцать, и наконец-то представилась возможность остаться ненадолго одним. Ему казалось, будто он превратился в неудачный, грубо сработанный двойник своего прежнего «я», в зеленого, неуверенного в себе юнца, никогда раньше не прикасавшегося к женщине.
– Ты осветлила волосы? – спросил он.
– Совсем немножко. – Она слегка пожала плечами.
– Выглядит неплохо. Так ты смотришься моложе.
– А у тебя пробивается седина на висках, Барт. Так ты смотришься изысканнее.
– Глупости, я просто постарел.
Она засмеялась – слегка резковато – и принялась рассматривать подарки, разложенные на небольшом журнальном столике. Он завернул сову, предоставив ей совершить ту же операцию над игрушками и шахматами. Куклы лежали, тупо уставившись в потолок, в ожидании пока детские ручки не заставят их ожить.
Он посмотрел на Мэри. Взгляды их встретились на мгновение, и ему показалось, что сейчас она произнесет неизбежные и непоправимые слова. Это испугало его. Но в этот момент из часов выскочила кукушка, прокуковала половину второго и так испугала их, что они оба подпрыгнули, а потом дружно расхохотались. Подходящий момент был упущен. Он встал, чтобы избежать риска его возвращения. Спасен кукушкой из старых часов, – подумал он. – В этом есть своя логика.
– Должен идти.
– У тебя свидание?
– Нет, интервью с работодателем.
– Серьезно? – На лице у нее появилось радостное выражение. – Куда ты собираешься поступить на работу? С кем ты будешь разговаривать? Сколько тебе будут платить?
Он рассмеялся и покачал головой. – На это место претендует еще дюжина человек, и у них шансы не хуже, чем у меня. Так что я расскажу тебе обо всем, только когда разобью всех конкурентов наголову.
– Тебе не откажешь в самоуверенности.
– Вот такой уж я.
– Барт, а что ты будешь делать на Рождество? – Она устремила на него серьезный и озабоченный взгляд, и он неожиданно понял, что вовсе не развод, а приглашение на рождественский обед было все это время у нее на уме. Господи, так ошибиться! Он чуть было не рассмеялся.
– Я останусь дома.
– Ты можешь прийти сюда, – сказала она. – Никого, кроме нас, не будет.
– Пожалуй, нет, – произнес он задумчиво, а потом повторил, уже более твердо:
– Нет. Во время праздников эмоции часто выходят из-под контроля. Так что в другой раз. Она задумчиво кивнула.
– А ты будешь ужинать одна? – спросил он.
– Я могу пойти к Бобу и Джэнет. Скажи, ты точно уверен, что не хочешь прийти?
– Да.
– Ну что ж… – В голосе ее звучало облегчение. Она проводила его до двери, и они одарили друг друга бесплотными поцелуями.
– Я тебе позвоню, – сказал он.
– Обязательно звони.
– И передай Бобби от меня привет.
– Хорошо.
Он миновал уже полпути по направлению к машине, когда она крикнула ему вслед:
– Барт! Барт, подожди минутку!
Он обернулся с чувством, весьма напоминавшим страх.
– Чуть было не забыла, – сказала она. – Звонил Уолли Хэмнер и пригласил нас на новогоднюю вечеринку. Я сказала, что мы придем. Но если ты не хочешь…
– Уолли? – Он нахмурился. Уолтер Хэмнер был едва ли не единственным из их знакомых, с которым он не был связан по работе. Он работал в местном рекламном агентстве. – А он знает что мы, в некотором роде, расстались?
– Знает, но ты же знаешь Уолта. Такие вещи его не особенно беспокоят.
Это было правдой. Уж что-то, а это Уолтера не беспокоило. Уолтера, автора непристойных лимериков [14] и еще более непристойных пародий на популярные песни. Дважды разведенного и оба раза – с большими финансовыми потерями. Ныне импотента, если верить сплетням, а в этом случае он склонялся к мнению о том, что сплетни говорят правду. Сколько времени он уже не видел Уолта? Четыре месяца? Шесть?
– Что ж, это может оказаться забавным, – сказал он, но неожиданно в голову ему пришла неприятная мысль.
По обыкновению, она прочла эту мысль у него на лице и сказала:
– Там не будет никого из прачечной.
– Он знаком со Стивеном Орднером.
– Аа, с ним… – Она пожала плечами, демонстрируя, насколько маловероятной кажется ей мысль о том, что Стивен Орднер окажется там. Пожатие перешло в дрожь. На улице было градусов двадцать пять [15] .
– Иди домой, – сказал он, – a то совсем замерзнешь.
– Так ты хочешь пойти?
– Не знаю. Надо подумать. – Он поцеловал ее еще раз, на этот раз более ощутимо, и она поцеловала его в ответ. В этот момент он готов был пожалеть обо всем, что произошло, но сожаление было смутным, отдаленным.
– Счастливого Рождества, Барт, – сказала она, и он заметил слезы у нее на глазах.
– Следующий год будет лучше, чем этот, – произнес он привычную успокаивающую фразу – впрочем, безо всякой убежденности. – Иди домой, пока не подхватила воспаление легких.
Она вошла в дом, и он сел в машину, продолжая размышлять о новогодней вечеринке у Уолли Хэмнера. В конце концов он решил, что, пожалуй, стоит туда сходить.
Он отыскал в Нортоне небольшой гараж, в котором ему обещали вставить стекло за девяносто долларов. Когда он спросил у механика, собирается ли тот работать в день перед Рождеством, механик ответил, что ни один праздник в мире не отнимет у него возможности подзаработать деньжат.
По дороге он остановился у нортоновской прачечной самообслуживания и загрузил свою одежду в две стиральных машины. Он инстинктивно крутанул барабаны, чтобы определить, какой тип привода в них используется, и аккуратно распределил одежду, чтобы во время отжимного цикла машины работали без перебоев. Покончив с этим, он на мгновение помедлил и слегка улыбнулся. Вот так вот, Фред. Конечно, можно вышвырнуть парня из прачечной, но нельзя вытрясти прачечную из парня. Верно, Фред? Фредди? Ну ладно, гребись конем. – Ну и дырища, – сказал механик, оглядывая покрытое паутиной трещин стекло.