О своем желании уволиться девушка уведомила Фонтейнов письмом.
Сев видел, что особо сильно Франческу возмутило его последнее требование. Она сообщила ему, куда он может его засунуть, причем словами, которые в приличном обществе произносить не принято. А еще Сев искренне сожалел, что повел себя с ней так жестоко, буквально вырвав силой ее согласие работать на Данте. Но он надеялся, что рано или поздно она поймет его правоту.
«Таймлес Эалумс» действительно балансировала на грани банкротства, и даже блестящие эскизы Франчески не могли спасти ее. Здесь была нужна деловая хватка, та хватка, которой обладали Сев и его братья. Ему оставалось только убедить в этом Франческу.
Сев честно старался не видеться с ней, но наступил момент, когда это стало выше его сил. То, ради чего он работал почти десять лет, сделалось неважным. Теперь у него осталось только одно желание – бросить все и пойти к Франческе.
Он нашел ее в студии, которую купил специально для нее. Это была большая светлая комната со всеми удобствами, включая даже маленькую кухоньку.
Постучав для порядка, Сев распахнул дверь и остановился в проеме, пожирая Франческу глазами. Машинально большим пальцем левой руки он потирал ладонь правой.
Франческа явно не слышала стука и не ощущала чужого присутствия. Глубоко задумавшись, она склонилась над рабочим альбомом. Карандаш в ее руке застыл на полпути к чистому листу. Сев не мог догадаться, какие мысли бродят у нее в голове и связаны ли они с работой. Но, судя по всему, они очень ее занимали.
Только сейчас Сев понял, какой груз упал с его плеч, как все это время ему не хватало этой девушки. Ему захотелось немедленно схватить ее в охапку и унести далеко-далеко. Подальше от Фонтейнов и Данте.
– Чем я могу помочь вам, мистер Данте? – внезапно, не поднимая головы, спросила Франческа.
– Мистер Данте? – переспросил он, делая шаг в студию и захлопывая за собой дверь.
– Не нужно, – остановила она его.
Одна короткая фраза, но, сколько же в ней было боли и разочарования. Сев знал, что обидел ее, но только теперь понял, насколько сильно. И он ничего не мог с этим поделать. Он знал: она отвергнет любые попытки примирения.
– Ты хоть понимаешь, как мне тяжело здесь находиться? – набросилась она на Сева. – Ты поставил меня в невыносимые условия!
Он удивленно склонил голову набок, пытаясь сообразить, почему она на него нападает. Конечно, он почти силой заставил ее работать на него, но сейчас дело явно было не в этом.
– Что случилось? – потребовал он ответа. Франческа со стуком отбросила карандаш и возмущенно спросила:
– Почему ты предоставил мне именно эту студию?
– Потому что она одна из лучших. – Сев до сих пор не понимал, что ее беспокоит.
– Великолепно! Просто великолепно! А ты знаешь, какой вопрос сразу же задали мне мои сослуживцы? – Она не стала дожидаться ответа: – Их не интересовало мое имя, их не интересовало, где я училась и у кого. Они не задали мне ни одного вопроса о моем предыдущем месте работы. Они хотели знать, с кем я сплю, раз получила такое роскошное помещение?
Сев поморщился:
– Черт!
– Это еще не все. – Франческа указала на маленький симпатичный диванчик, который располагался прямо под окном: – Догадайся, как они называют его? Я тебе скажу. Диван для бесед с мистером Данте. Мои сослуживцы считают это прекрасной шуткой. Но мне уже не до смеха. Про меня пошли нехорошие слухи. В индустрии ювелирных украшений мое имя еще не известно, то есть в глазах сослуживцев я выскочка, которая получила роскошную студию понятно за что. Если бы ты хотел навредить мне лично, то не мог бы сделать это лучше. Ты изолировал меня от общества других дизайнеров, работающих на Данте.
– Я не подумал об этом.
– Замечательно! Ты не подумал! Зато теперь, когда все знаешь, ты должен исправить ситуацию.
Сев слабо представлял, что здесь можно сделать:
– Что ты предлагаешь?
– Переведи меня в одно из дочерних предприятий корпорации Данте. Куда угодно: в Нью-Йорк, Лондон, Париж. Я согласна даже на Тимбукту. Главное, чтобы меня там никто не знал. Где... – она перевела дыхание, – где ты не будешь мерещиться мне на каждом углу.
Не видеть Франческу месяцами? Он не пойдет на это. Одно лишь предположение, что она может уехать, доводило его до безумия:
– Забудь об этом. По крайней мере, на два года.
– Два года? – Ему невыносимо было видеть циничный блеск, появившийся у нее в глазах. – Пока страсть не выгорит дотла и проклятие не оставит нас, так?
Сев не стал отвечать на вопрос. Слишком уж сильно предположение Франчески отвечало его потаенным мыслям.
– Что я могу сделать для тебя, кроме перевода? Только скажи, я сделаю все, что в моих силах.
Она рассмеялась. В ее смехе было столько горечи, что Сев вздрогнул.
– Ты можешь вернуть мне мою прошлую жизнь. Разрешить снова работать на Фонтейнов. Я хочу работать с... – ее голос дрогнул, – с отцом. До того как перешла сюда, я могла видеть его каждый день. Неважно, что он не знал, что я его дочь. И тогда он не ненавидел меня.
Сев застыл:
– Ненавидел тебя?
Она недоверчиво посмотрела на него:
– Неужели ты настолько слеп? Неужели ты не задумывался о том, как отреагируют Курт и Тина на мой отказ подписать с ними контракт? Что они могут обо мне думать, если я перебежала к Данте в трудную для них минуту? Я предала их, Сев. Я предала их самым жестоким образом, и они вправе презирать меня.
Черт возьми! Об этом он тоже как-то не подумал. Такое недомыслие может дорого обойтись им обоим. – Я поговорю с ними.
– И что ты скажешь? – Франческа резко встала и принялась мерить шагами комнату. – Неужели ты не понимаешь? Контракт со мной давал Фонтейнам шанс не потерять «Таймлес Эалумс». А теперь этот шанс исчез. Именно меня они будут обвинять в том, что тебе удалось захватить их фирму. Так что беседа с ними ничего не даст.
Сев впервые взглянул на проблему глазами Франчески. До этого он был слишком занят, восстанавливая былое величие своей семьи. А может, дело было вовсе не в том. Он просто не отваживался принимать что-либо близко к сердцу, ведь это значило для него вспомнить, сколько жизней он поломал. Он не любил вспоминать моменты, когда ему приходилось идти по головам и договариваться с совестью.
Семья всегда стояла для Сева на первом месте. После смерти отца существование корпорации находилось под угрозой. Двадцатичетырехлетний юноша, недавно окончивший колледж, принял на себя управление огромным предприятием. Первые месяцы дедушка пытался помогать ему, но сердечный приступ положил конец этой помощи.
С тех пор Сев так и нес эту ношу. Один. Он не мог позволить себе слабость или мягкость. Только холодный расчет и безжалостность к конкурентам помогли ему отвести корпорацию от края банкротства и начать ее возрождение. И в случае с Франческой им был сделан еще один выбор в пользу семьи.