– Что еще?
– Да все, пожалуй, – плаксиво заверила Женя. – И началась не жизнь, а преисподняя. Бородин пугает, ты угрожаешь... Я совсем не хотела лезть в эти ваши дела...
– Кто вас спрашивает... – рассеянно пробурчала Марина. – Знаешь, где эта квартирка? Где засел твой братец?
– Чисто теоретически.
– То есть?
– Улица, дом. Он мне его однажды показывал, ради прикола. Даже подъезд знаю. Квартиру – нет...
– Ну, это уже детали! Поехали, покажешь.
– Я не хочу больше играть в ваши...
– Знаешь, чем наши игры характерны? Тем, что люди, вроде тебя, по собственному желанию со сцены ни за что не смоются. Только когда разрешит режиссер. А режиссер у тебя нынче один – я!
– Но Бородин...
– Знаешь, – задушевно сказала Марина, – когда я разделаюсь с твоим Бородиным, то позову тебя посмотреть на то чучело, которое из него набью. Видывали и покруче... Есть одна существенная разница. Бородин при всей своей крутизне – не более чем сторож на фабрике. А я работаю на правительство Северной державы. Не на марионеток типа ваших, а на Северное правительство! И мне, скажу тебе по секрету, чертовски нравится на него работать. Потому что это единственно подходящее для честолюбивого человека занятие – служить могучей стране, и не в канцелярском кресле над бумагами, а на полях сражений. В этом есть отзвук древних времен, прекрасных, по-настоящему варварских, когда силами мерились не в судах, а в чистом поле... Ладно, тебе это наверняка неинтересно. Тебя гораздо больше волнует твоя судьба, правда? Жизнь, здоровье... А все это теперь зависит исключительно от меня. Пожалуйста, я не буду настаивать. Катись на все четыре стороны! Только когда твой Бородин узнает – а он непременно узнает! – что ты проболталась, он тебя и в самом деле придушит. Но сначала вдумчиво допросит. А парни, вроде него, не колеблясь, загоняют девочкам, вроде тебя, иголки под ногти, если есть такая производственная необходимость. Можешь поверить, я сама такая... Веришь?
– Верю... – тихонько пробормотала Женя, шмыгая носом.
– Зато, если будешь мне полезной, понадобишься мне живая. В качестве свидетеля. Вскоре непременно возникнет ситуация, когда понадобятся словоохотливые свидетели... Ну?
– Поехали...
– Молодец, – сказала Марина. – Смотри только, без глупостей, а то я могу опять разозлиться...
Едва поднявшись на вершину откоса, Марина увидела поодаль знакомую машину и затейливо выругалась про себя. Ничего не понимаю, подумала она с некоторой растерянностью, притворяясь, будто не замечает опостылевшего «Датсуна». Никаких «маячков» нет, я специально проверяла... Как он ухитряется падать на хвост, что за приемчик придумал?!
Медленно тронула машину, свернула направо, в тихий двор, и резко нажала на газ, повернула с классическим визгом тормозов, едва не сшибла прохожего. Вырвалась на пустую улицу, увидела в зеркальце, далеко позади, радиатор «Датсуна» и вновь выжала полный газ, свернула в переулок на красный свет, погнала наудачу, свернула, еще свернула, резко развернулась на сто восемьдесят градусов, снова проскочила на красный свет...
И оторвалась, конечно. Однако без всякой уверенности, что и в этот раз избавилась от преследователя, так что следовало выиграть во времени.
Минут через двадцать она и без подсказок Жени поняла, что достигла нужного района.
Вокруг красовались – если только это слово уместно – огромные и унылые дома из серых бетонных плит, одинаковые, как мелкие монетки, изрисованные надписями и картинками этажа до третьего. Улицы усыпаны разнообразным мусором, колеса машины мерзко по нему шуршали. И Марина внимательно следила за дорогой, чтобы не проткнуть покрышку, наехав на ржавую острую железяку, которых тут валялось предостаточно. Других машин почти не было. Те, что поновее и покрасивее, проскакивали на большой скорости, развалюхи ехали гораздо медленнее – сразу видно, здешние. Там и сям торчали кучки неряшливо одетых парней, провожавших машину цепкими специфическими взглядами. Брели пьяные, справа бушевала нешуточная драка, человек на двадцать, в воздухе мелькали не только палки с велосипедными цепями, но и доски. Марина специально притормозила, присмотрелась, хмыкнула – ничего интересного, крайне убогая по исполнению махаловка – и нажала на газ. Покосилась на пригорюнившуюся Женю, фыркнула:
– Не нравятся социальные низы, благородная госпожа?
– Дрянь какая...
– Даже жаль, что я не коммунистка, – сказала Марина. – А то прочитала бы тебе лекцию о классовой эксплуатации и революционной ситуации.
– Какая тут революционная ситуация? Этому стаду ничего не надо, кроме дешевой водки!
– Вот тут ты ошибаешься, – сказала Марина. – Им еще нужна и дешевая закуска, точно тебе говорю. Ну, показывай дорогу.
– Эти сараи все на одно лицо. Ага, вон табличка... Сейчас – направо, вон туда...
– Туда?
– Ага. Вон там, где пьяный лежит. По-моему, тот подъезд...
– По-твоему или точно?
– Точно.
Предосторожности ради Марина остановилась через два подъезда от нужного. Вышла, захлопнула дверцу и задумчиво огляделась, морщась от устойчивой вони, заливавшей все вокруг. Нельзя было определить, чем именно воняет – всем сразу, что только можно вообразить.
– Эй, нечего эстетствовать! – буркнула Марина, увидев, что Женя закрывает нос кружевным платочком. – Мы и так привлекаем внимание чистеньким видом и относительно новой машиной, а ты еще будешь принцессу изображать.
– Меня стошнит...
– Перетерпи, – безжалостно сказала Марина. – Дыши ртом.
Она зорко огляделась, прекрасно понимая, что машину нельзя оставлять просто так, без присмотра. Даже если авто останется на месте, колеса непременно улетучатся, и целых стекол не останется, тут и гадать нечего.
Засунула два пальца в рот, громко свистнула, помахала.
Двое подростков в мешковатых штанах и пестрых майках, с одинаковыми татуировками на левом плече, приблизились к ней со звериной осторожностью, двигаясь зигзагом, пытливо приглядываясь. Остановились метрах в десяти, глядя исподлобья. Один ухмыльнулся:
– В рот берешь или порошок толкаешь?
– А сам как думаешь, дитя джунглей? – безмятежно спросила Марина.
Он ухмыльнулся уголком рта.
– Для соски больно чистенькая... Порошок толкаешь?
– Мимо, – сказала Марина. – У меня тут свои дела. – Показала глазами на татуировку. – Банда как называется?