Д'Агоста остановился, глядя на друга. Воскреснув после итальянского происшествия, он постоянно носил ту или иную личину: его лицо или одежда, или и то и другое были изменены. Теперь Д'Агоста видел его таким, каким он был на самом деле.
– Винсент, – сказал он, – входи, пожалуйста. – Пендергаст пригласил его в маленькую, почти безликую комнату. У одной стены стоял дубовый комод и кожаный диван, возле другой – рабочий стол. На столе стояли четыре ноутбука и несколько внешних систем хранения памяти. Должно быть, подумал Д'Агоста, они объединены в сеть. В торцевой стене комнаты имелись две двери, одна закрыта, за другой, распахнутой, маленькая ванная комната.
– Это и есть твоя квартира в Дакоте? – недоверчиво спросил Д'Агоста.
Лицо Пендергаста осветила слабая улыбка.
– Нет, – сказал он, закрывая дверь. – Моя квартира выше этажом.
– А это что за место?
– Считай его лазейкой. Высокотехнологичной лазейкой. Ее устроили в прошлом году по совету моего знакомца из Огайо, когда его услуги были временно недоступны.
– Но ты не можешь оставаться здесь. Полицейские рыщут повсюду. Я только что от Лауры Хейворд. У нее есть главный подозреваемый.
– Я.
– Но как, черт побери, ты об этом узнал?
– Я знаю об этом уже несколько дней.
Глаза Пендергаста метались с монитора на монитор, руки летали по клавишам.
– Явившись на место убийства своего друга, Майкла Декера, я обнаружил в его мертвой руке несколько волосков, светлых волосков. У моего брата другие волосы – рыжеватые. Тут же я понял, что план Диогена был еще «интереснее», чем я предполагал. Он не только убивал близких мне людей: свои преступления он планировал повесить на меня.
– А как же письма, которые посылал тебе Диоген? Разве они не указывают на то, что он жив?
– Нет. Вспомни странный почерк, почерк, который, как я сказал, показался мне странно знакомым. Это был мой почерк, но измененный так, чтобы эксперт посчитал, будто я специально старался его изменить.
Д'Агоста помолчал, переваривая информацию.
– Почему ты об этом не сказал?
– Я не видел причины нагружать тебя до времени этой информацией. Когда нашел эти волоски, понял, что Диоген и другие места преступлений снабдил фальшивыми свидетельствами. Уверен, во время моего излечения в Италии он прикарманил все вещдоки, которые должны были понадобиться ему в будущем, включая и мою кровь. Так или иначе, полиция непременно вышла бы на меня. Я надеялся, что в моем распоряжении будет побольше времени. Хейворд проделала работу, достойную похвалы.
– Это не все. Лаура попросила меня выдать тебя. Они разыскивают тебя. Ты не можешь здесь оставаться.
– Напротив, Винсент. Я должен здесь остаться. Это единственное место, оборудованное всем, что мне сейчас необходимо, – это как похищенное письмо из рассказа Эдгара По: меньше всего они ожидают найти меня в собственном доме. Присутствие полиции – пустая формальность.
Д'Агоста уставился на него.
– Так вот как ты узнал, что Диоген не включит в число своих жертв Лауру. Она расследует убийство Дучэмпа. Он ставил на то, что она заподозрит тебя.
– Вот именно. Теперь поставь сюда стул, и я покажу, что делаю.
Пендергаст обвел рукой четыре ноутбука.
– Эти компьютеры подключены к городской сети с уличными камерами слежения вместе с двумя главными частными системами, например, банками и банкоматами. – Он указал на один из экранов, который разделился на дюжину маленьких окон: в каждом черно-белом окне видны были улицы, перекрестки и площади.
– Зачем?
– Я убежден в том, что «совершенное» преступление Диогена состоится где-то в районе Манхэттена. Ты не можешь передвигаться по городу, такому как Нью-Йорк, без того чтобы тебя не сфотографировали, не прослушали или не зафиксировали тем или иным способом твое присутствие.
– Но Диоген наверняка изменил облик.
– Для большинства – да, но не для меня. Ты можешь изменить наружность, но все изменить не в состоянии – свою манеру держаться, походку или то, как ты моргаешь. Мы с Диогеном физически очень похожи. Я снял себя на видео и пропускаю сейчас собственное изображение через опознавательные устройства. – Он указал на другой ноутбук. – Как видишь, я сосредоточил свое внимание на улицах у Дакоты и перекрестках в районе особняка на Риверсайд-драйв. Мы знаем, что Диоген посетил особняк. Возможно, что побывал и здесь. Если я обнаружу его, то задержу изображение, погоняю туда-сюда и уловлю в его движениях нечто, характерное для него.
– Может, требуется больше компьютеров, чем есть у тебя?
– Я позаботился об этом.
Пендергаст потянулся и отворил закрытую дверь. За ней обнаружился шкаф, забитый от пола и до потолка серверами и дисковым массивом.
Д'Агоста присвистнул.
– И ты во всем этом разбираешься?
– Нет. Но умею пользоваться.
Пендергаст развернулся на табурете и посмотрел на него. Хотя лицо его было бледнее, чем привык видеть Д'Агоста, глаза опасно блестели. В нем чувствовалась чудовищная энергия, обманчивое «второе дыхание» человека, не спавшего несколько дней.
– Диогена там нет, Винсент. Он блуждает в некоем потоке с мириадами информационных данных. Чтобы совершить преступление, он должен всплыть на поверхность. В этом мой шанс – последний, единственный шанс – остановить его. Эта комната – единственное место, где у меня есть доступ к нужным мне технологиям. – Он застучал по клавишам. – Знакомый, о котором я упомянул, родом из Огайо. К этой работе он приспособлен лучше меня. Но ему пришлось уйти в тень... по причинам собственной безопасности.
– Лаура ждать не будет. Они идут за тобой.
– Можешь не сомневаться, и за тобой тоже.
Д'Агоста промолчал.
– Они обыскали мою квартиру, возможно, побывали и в доме на Риверсайд-драйв. А что касается этого дома... ты сам видел, у меня есть частный выход из Дакоты. Даже привратники о нем не знают. Только Мартин, который привел тебя сюда.
Он перестал печатать.
– Винсент, ты должен кое-что сделать.
– Что?
– Сходи к Лауре Хейворд и скажи, что будешь во всем ей содействовать, но я, мол, исчез и ты понятия не имеешь, куда я подевался. Зачем тебе из-за меня портить карьеру?
– Я уже сказал: я буду с тобой до конца.
– Винсент, я требую, чтобы ты ушел.
– Послушай, Алоиз. – Пендергаст взглянул на него. – Буду с тобой.
– Я не забуду этого, Винсент.
– Пустое.
Агент углубился в работу. Прошло девять минут, двадцать, и вдруг Пендергаст напрягся.
– Засек?