Официант исчез, но тут же появился с еще одной коньячной рюмкой.
О'Шонесси взял бокал, понюхал его содержимое, скривился, чуть-чуть отпил и буркнул:
– Пить можно.
Пока они молча потягивали виски, Смитбек незаметно поглядывал на сидящего против него полицейского. Несмотря на то что О'Шонесси получил от него гору материалов на Фэрхейвена, сам он ничего взамен не имеет. Тем не менее коп ему нравился. О'Шонесси относился к жизни с циничностью фаталиста, и Смитбек его очень хорошо понимал.
По прошествии некоторого времени Смитбек откинулся на спинку кресла и спросил со вздохом:
– Ну и чего же мы имеем новенького?
– Меня уволили, – печально ответил О'Шонесси.
– Когда? За что? – мгновенно выпрямился Смитбек.
– Вчера. Если быть точным, то пока еще не уволили. Выгнали в административный отпуск и начинают расследование. Но это строго между нами, – сказал О'Шонесси, подняв на собеседника глаза.
– Само собой, – ответил журналист и снова откинулся на спинку.
– Слушание назначено на следующую неделю, но дело, похоже, уже решено.
– Но за что? Работа налево?
– Кастер мочится кипятком. Вытащил на свет одну старую историю. Припомнил мне взятку пятилетней давности. В сочетании с обвинением в неподчинении и невыполнении приказов этого будет вполне достаточно, чтобы вышибить меня из полиции.
– Толстозадый мерзавец, – заметил Смитбек.
Они снова замолчали.
«Еще один потенциальный источник информации отправился к дьяволу, – подумал Смитбек. – Жаль. Он порядочный парень».
– Теперь я работаю на Пендергаста, – очень тихо произнес О'Шонесси, покачивая в руке бокал.
Эта новость потрясла Смитбека гораздо больше, чем сообщение об увольнении.
– На Пендергаста? Каким образом?
Может быть, дела обстоят не так уж и плохо?
– Робинзону понадобился Пятница. Человек, который будет топать для него по улицам. По крайней мере он так говорит. Завтра я должен буду отправиться в Гринвич-Виллидж, понюхать в лавчонке, где, по мнению Пендергаста, Ленг покупал химикаты.
– Боже!
Дело принимало весьма любопытный оборот. Работая на Пендергаста, О'Шонесси не связан правилами департамента полиции, обязывающими хранить тайну следствия. Может быть, теперь получать информацию будет даже легче, чем раньше.
– Вы мне сообщите, если обнаружите что-то любопытное?
– В зависимости от обстоятельств.
– Каких именно?
– Если вы для нас кое-что сделаете.
– Боюсь, что я вас не понял.
– Ведь вы же репортер и проводите расследования, не так ли?
– Расследование – моя вторая натура. Но почему вам, парни, вдруг потребовалась моя помощь? – спросил Смитбек и, посмотрев в сторону, добавил: – И что скажет Нора, когда узнает, что я работаю в одной команде с ней?
– Она об этом ничего не узнает. Так же как и Пендергаст.
Смитбек удивленно посмотрел на О'Шонесси, но тот, судя по его виду, не собирался вдаваться в детали. «Вынудить этого парня говорить не удастся, – подумал Смитбек. – Будем ждать, когда он сам созреет для этого».
– Как вам понравилось мое досье на Фэрхейвена? – спросил журналист, меняя тему.
– Толстое. Очень толстое. Спасибо.
– Боюсь, правда, что там масса ненужного дерьма.
– Пендергаст, похоже, доволен. Попросил меня вас с этим поздравить.
– Пендергаст – хороший человек, – осторожно заметил журналист.
О'Шонесси кивнул, отпил виски и сказал:
– Но при этом постоянно создается впечатление, что он знает гораздо больше, чем говорит. А затем он буквально из ниоткуда бросает в вас бомбу. И вот как раз здесь вы и можете принести пользу, – чуть прищурившись, закончил О'Шонесси.
Ага, наконец-то.
– Я?
– Я хочу, чтобы вы слегка ковырнули землю. Поискали бы для меня кое-что. – О'Шонесси замолчал и после длительной паузы неуверенно продолжил: – Мне кажется, что ранение, которое он получил, отразилось на его здоровье гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Видимо, слегка повредившись умом, он выдвинул безумную теорию. Настолько безумную, что я едва от него не сбежал.
– Неужели? – небрежно бросил Смитбек и, пытаясь скрыть свой интерес, отпил виски. Журналист прекрасно знал, какой оборот неожиданно принимают «самые безумные» теории Пендергаста.
– Точно. Вообще-то мне это дело нравится, и я вовсе не хочу его бросать. Но я не могу обслуживать сумасшедшие идеи.
– Это я уже понял. Ну и в чем же суть безумной теории Пендергаста?
На сей раз О'Шонесси молчал значительно дольше. В его душе явно развернулась сильная борьба.
«Придется разориться еще на одну выпивку», – стиснув зубы, подумал Смитбек и знаком позвал официанта.
– Еще по одному, – сказал он, когда официант подошел.
– Мне «Пауэрс», – сказал О'Шонесси.
– Как вам угодно. Плачу по-прежнему я.
– Как идет газетный бизнес? – поинтересовался О'Шонесси, когда официант принес заказ.
– Вшиво. «Нью-Йорк пост» меня обскакала. Причем дважды.
– Я это заметил.
– Здесь, Патрик, вы могли бы мне помочь. Ваш звонок о находке на Дойерс-стрит был по делу, но они не впустили меня в дом.
– Мое дело известить, а уж как протащить свою задницу в дом было вашей заботой.
– Каким образом Гарриману удалось получить эксклюзивное интервью?
– Я не в курсе. Мне лишь известно, что они вас ненавидят. Считают, что вы спровоцировали появление убийцы-имитатора.
– Боюсь, что из газеты меня теперь вышибут, – печально покачал головой Смитбек.
– Ну не за прокол же?
– За два прокола. Не будьте таким наивным, Патрик. Журналистика – бизнес кровососов. Или ты сосешь кровь, или кровь сосут у тебя. – Эта метафора не передавала целиком то, что хотел сказать журналист, но все же давала беседе нужное направление.
– Совсем как в моем деле, – невесело рассмеялся О'Шонесси. – И я теперь знаю, что значит быть уволенным, – печально закончил он.
«Пора нажать», – подумал Смитбек и, склонившись к собеседнику, произнес с заговорщицким видом:
– Итак, в чем же состоит теория Пендергаста?
О'Шонесси, видимо, принял решение. Отпив виски, он произнес:
– Если я вам скажу, то вы должны будете использовать все свои возможности, чтобы проверить, есть ли шансы на то, что эта теория может соответствовать истине. Согласны?