— Конечно. — Она говорит уверенно и властно, как обычно бывает в снах. — Посмотри на часы. Уже за полночь, наступил новый день.

Треск разрядов сменяется другим звуком, медленным и ритмичным, словно мерный шум радиопомех.

— Куда ты собралась?

— А как ты думаешь? — Она поворачивается к нему лицом, но теперь это лицо Дианы Миррен. — Жизнь свою превращаю в странствие.

— Жизнь свою превращаю в странствие, — повторяет Лэш.

Она кивает.

— А странствие — единственное прибежище в мире.

Пока она смотрит на него, он понимает, что еще что-то не так. Это не голос Дианы и не голос его бывшей жены. С удивлением, близким к ужасу, он осознает, что это голос Лизы. Это Лиза, говорящая устами Дианы.

— Сильвер! — кричит он.

— Да, Кристофер. Я слышу тебя.

Призрачная фигура слегка улыбается.

Странные ритмичные звуки становятся все громче. Лэш закрывает лицо руками.

— О нет. Нет.

— Я все еще тут, — говорит Лиза.

Но он не станет смотреть, не станет, не…

— Кристофер…

Лэш открыл в темноте глаза. Несколько мгновений в ночном мраке ему казалось, что он лежит в своей кровати. Он сел, медленно дыша и позволяя размеренному шуму бьющих о берег волн рассеять последние обрывки сна.

Но тут же сквозь открытые окна донесся экзотический запах цветущих гиацинтов и эвкалиптов, который напомнил ему, где он находится.

Медленно встав, Лэш отодвинул москитную сетку. За окном до самого моря тянулся ковер тропических джунглей, словно темно-изумрудное одеяло в окружении жидкого топаза. На фоне огромного диска луны плыли редкие тучи. «Иногда сны — это всего лишь сны», — напомнил себе Лэш.

Вернувшись в кровать, он поправил постель. Несколько минут он лежал с открытыми глазами, глядя на бамбуковый потолок, слушая шум прибоя и блуждая мыслями в прошлом и на полмира дальше. Потом он повернулся на бок, закрыл глаза и погрузился в спокойный сон.

64

Хотя было всего четыре часа дня, на Манхэттен уже опустились сумерки ранней зимы. Такси проталкивались через омываемые струями дождя улицы, прохожие толпились на тротуарах, держа в руках зонтики, словно рыцари — копья.

Кристофер Лэш стоял среди толпы на углу Мэдисон-авеню и Пятьдесят шестой улицы, ожидая, пока сменится сигнал светофора. «Дождь, — подумал он. — Без него не было бы Рождества в Нью-Йорке».

Он переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться и держа большие пакеты с покупками под куполом зонтика. Зажегся зеленый, люди медленно двинулись вперед, и Лэш наконец позволил себе взглянуть наверх, на здание.

Казалось бы, оно нисколько не изменилось. Обсидиановая бархатно-черная стена уходила в пасмурное небо, приковывая взгляд к тому месту, где заканчивалась внешняя башня, а внутренняя поднималась еще выше. Лишь рассматривая верхушку второго небоскреба, можно было заметить явные перемены. Раньше гладкую вершину внутреннего здания отделяла от его нижней части изящная решетка. Теперь последние этажи исчезли вместе с ажурной конструкцией, открыв пустое небо. Обугленные балки — груду искореженного металла, которую Лэш видел на фотографиях в газетах, — удивительно быстро убрали, и теперь от них не осталось и следа, словно их никогда не было. Глядя на небоскреб и позволяя нести себя людскому морю, Лэш с болью вспоминал о том, что погибло в тех руинах.

Большая площадь перед зданием зияла пустотой. Не было ни туристов, делающих семейные фотографии под стилизованным логотипом, ни будущих клиентов, которые раньше толпились вокруг огромного фонтана со скульптурой ясновидца Тирезия. Вестибюль за ней также пустовал. Казалось, звук шагов Лэша — единственный отдающийся от розового мрамора. Стена с жидкокристаллическими экранами была темна и безмолвна. Исчезли очереди кандидатов — их сменили группы инженеров в халатах и рабочих, которые вместе изучали какие-то схемы. Лишь служба безопасности осталась прежней: пакеты Лэша просветили дважды, прежде чем впустить его и разрешить ему подняться на лифте наверх.

Когда двери лифта открылись на тридцать втором этаже, Мочли ждал его. Он пожал Лэшу руку и молча повел его в свой кабинет. Двигаясь своим характерным размеренным шагом, он показал Лэшу на то же кресло, что и во время их первой встречи. Собственно, Лэшу все напоминало тот день в начале осени. Директор вспомогательной службы был одет в такой же коричневый костюм, неброский, но очень хорошо скроенный, а его темные глаза смотрели на Лэша тем же непроницаемым взглядом Будды. Лэшу вдруг показалось, что, невзирая на все видимые перемены, вопреки той ужасной трагедии, ничто в этом кабинете и в этом человеке не изменилось и никогда не изменится.

— Доктор Лэш, — сказал Мочли. — Рад вас видеть.

Лэш кивнул.

— Полагаю, Сейшелы — весьма приятное место в это время года?

— Приятное — это еще мягко сказано.

— Вам понравился отель?

— «Эдем» явно не скупился на расходы.

— А обслуживание?

— Каждое утро новая травяная юбочка в шкафу.

— Надеюсь, что в какой-то степени это компенсировало вам столь долгое отсутствие. Даже при наших… гм… связях на восстановление вашей настоящей биографии потребовалось несколько больше времени, чем мы предполагали.

— Вероятно, это было нелегко без помощи Лизы.

Директор холодно улыбнулся.

— Вы понятия не имеете, насколько, доктор Лэш.

— А Эдмунд Уайр?

— После того как выяснились несоответствия в документах, он снова за решеткой.

Мочли подвинул Лэшу пачку листов.

— Что это?

— Сертификат, подтверждающий вашу кредитную историю, документы о выплатах по ипотеке, официальное извещение об исправлении ошибочных сведений о вашем состоянии здоровья, трудовой деятельности и образовании.

Лэш перелистал документы.

— А это?

— Свидетельство о помиловании в отношении всех ваших прошлых преступлений.

— Можно сказать, пропуск на свободу из тюрьмы, — негромко присвистнул Лэш.

— Что-то в этом роде. Не потеряйте. Не думаю, что мы что-то недоглядели, но подобный риск всегда остается. А теперь подпишите, пожалуйста.

Директор подвинул ему еще один лист бумаги.

— Надеюсь, не очередное обязательство хранить тайну?

Снова холодная улыбка.

— Нет. Это формальное подтверждение того, что ваша работа для «Эдема» завершена.