— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
— Похищение сына Малоуна сбило нас с толку, вот почему я отложил нашу с тобой встречу, когда ты позвонила мне.
— А я-то подумала, что это было вызвано твоей неприязнью.
— Ты умеешь терпеть неприятных тебе людей, а я научился приспосабливаться к ним.
Она усмехнулась в темноте.
Грин протянул руку к стоящему на кофейном столике хрустальному блюду с солеными орешками. Стефани проголодалась, поэтому она тоже взяла пригоршню лакомства.
— Мы знали, что израильтяне не причастны к похищению Гари Малоуна, — продолжал рассказывать Грин. — И нам было любопытно, почему они затаились после того, как это произошло. — Он помолчал. — А потом, после того как ты позвонила мне и сообщила о похищении, я узнал о Пэм Малоун.
Стефани напряженно слушала.
— Три месяца назад у нее завязался роман с новым мужчиной. Преуспевающий адвокат из Атланты, старший партнер юридической фирмы и при этом ярый патриот «еврейского дела». Он оказывал колоссальную помощь Израилю. Наше министерство национальной безопасности полагает, что он финансировал наиболее воинственное крыло израильского правительства.
Для Стефани не составляло секрета, что американские деньги давным-давно являлись топливом для израильской политики.
— Я не знала, что у тебя хватает времени на столь приземленные дела.
— Повторяю, Стефани, ты многого обо мне не знаешь. У меня существует необходимый в соответствии с положением общественный имидж, но когда я соглашался занять эту должность, я вовсе не собирался превратиться в очередную «говорящую голову». Я возглавляю правоохранительную систему страны и выполняю свою работу как могу честно.
Стефани заметила, что он не съел ни одного из тех орешков, которые взял из блюда, держа их на раскрытой ладони правой руки и перебирая левой.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Ищу половинки.
— Зачем?
— На них больше соли.
— Прости, не поняла.
— В целых орешках сердцевина не просолена, но если орешек разломлен надвое, половинки просолены с обеих сторон.
— Это шутка?
Грин взял с ладони орешек и бросил его в рот.
— Почему половина орешка просолена сильнее, чем целый?
— Ты что, не слушаешь? — удивленным тоном спросил он. — На двух отдельных половинках больше соли, чем на целом орешке.
Грин бросил в рот еще один орешек. Стефани не могла понять, шутит он или намеренно действует ей на нервы, а Грин тем временем продолжал искать половинки орешков.
— А что ты делаешь с целыми?
— Оставляю их напоследок. Они для меня что-то вроде неприкосновенного запаса. Но я готов меняться с тобой: я тебе — целый, ты мне — половинку.
Стефани нравился такой Брент Грин. В нем появилось что-то веселое, мальчишеское. Она вдруг испытала материнское чувство по отношению к этому человеку, который был гораздо старше ее.
— Эти заносчивые болваны из Белого дома нужны тебе не больше, чем мне. Слышал бы ты шепот, раздающийся за твоей спиной. Они называют тебя Непорочный Преподобный Грин. Они держат тебя в неведении и используют только для того, чтобы создавать себе как можно более выгодный имидж.
— Хочется верить, что я не такой уж щеночек.
— А тогда почему бы не надрать им задницы? Если этого кто-то и заслуживает, так это они. Включая президента.
— Согласен, — ответил Грин, продолжая жевать.
Стефани проникалась все большим уважением к сидящему напротив пожилому мужчине.
— Расскажи мне подробнее о Пэм, — попросила она.
— Она крутила роман с этим юристом около трех месяцев. Нам известно, что этот тип связан с Хизер Диксон. Они несколько раз встречались.
Стефани была озадачена.
— Я чего-то недопонимаю. С какой стати израильтяне решили, что Пэм может располагать какой-то нужной им информацией? Они с Малоуном давно разошлись и почти не разговаривают, и ты сам сказал, что это не они похитили Гари.
— Израильтяне, видимо, знали что-то такое, чего не знали мы. Они ожидали всего этого, предвидели то, что должно было случиться, и знали, что Пэм непременно войдет в контакт с Коттоном. Это единственно возможное объяснение. Ее сознательно взращивали, готовили. А теперь ты расскажи мне подробнее об этом ордене Золотого Руна. Я думаю, израильтяне знали, что данная группа тоже в этом замешана, и ожидали, что в определенный момент мальчик будет похищен. Возможно, они даже сами планировали сделать это.
— Пэм — шпионка?
— То, насколько глубоко она вовлечена в шпионскую деятельность, для нас пока остается загадкой. А юрист, с которым она встречалась, позавчера, к сожалению, отдал богу душу. — Грин сделал короткую паузу. — Застрелен на подземной автостоянке.
Для Стефани в этом не было ничего удивительного. Обитатели Ближнего Востока систематически пожирали друг друга как пауки в банке.
— Что тебе о нем известно? — спросила она.
— Мы пытались выяснить, имел ли он отношение к полуподпольной торговле оружием. Тель-Авив публично заявляет, что намерен положить конец этой практике, но исподтишка, наоборот, поощряет ее. Как мне сообщили, именно адвокат обрабатывал Пэм: проводил с ней уйму времени, дарил дорогие подарки, ну и все прочее в том же духе. Хотя она и хочет, чтобы все считали ее сильной женщиной, на самом деле она одинока и беззащитна.
Стефани уловила в его голосе странную нотку и спросила:
— Это описание применимо и к тебе?
Грин ответил не сразу, и в какой-то момент ей даже подумалось, что она переступила некую запретную черту. Наконец он проговорил едва слышным шепотом:
— Больше, чем ты можешь себе представить.
Стефани хотела поговорить на эту тему еще, но в этот момент на лестнице послышались быстрые шаги, а затем в дверном проеме возник силуэт Кассиопеи.
— У нас — компания. Напротив дома только что остановилась машина.
Грин поднялся с дивана.
— Я не видел света фар.
— Они подъехали с выключенными фарами.
— Я думала, ты спишь, — проговорила Стефани.
— Должен же кто-то стоять на часах, пока вы тут воркуете!
Зазвонил телефон.
Никто из них не сдвинулся с места.
Еще один звонок.
Грин сделал несколько шагов в темноте, взял радиотрубку и ответил. Стефани заметила, что голос его прозвучал сонно. Несколько секунд он молча слушал.
— Тогда, конечно же, заходи. Я спущусь через несколько секунд.
Грин отключил телефон.
— Это Ларри Дейли. Он снаружи и хочет со мной поговорить.