— Не выйдет. Мой отряд нуждается в отдыхе. Вы говорите тут о снижении боевой эффективности, так вот — поставьте лучшую команду в критические условия, и вы ее лишитесь. Измотанные люди не смогут выкладываться полностью. Усталость их убьет. Двенадцать часов сна, и завод будет зачищен.
— Два часа сна, и они узнают задание в вертолете.
Спустя минуту я произнес:
— Давайте так. Я говорю с учеными. Затем мы отправляемся, но через три часа. Это не подлежит обсуждению. Я не поведу людей на бойню. Лучше уж сам подохну.
На мгновение воцарилась пауза. Казалось, Черч обдумывает мои слова.
— Ладно. — Он взял ванильную вафлю и указал на блюдо. — Угощайтесь.
Я выбрал «Орео».
— Наша цель — разведка или выжженная земля?
— Моим ученым требуется информация. Нужны компьютеры, лабораторное оборудование, образцы патогенов… необходимо оставить место нетронутым.
— На поддержку какого рода мы можем рассчитывать?
— На рабочую, — отрывисто заговорил Черч. — Отряд «Альфа» придет первым, если вы позовете. Истребители F-18 в воздухе, вертолеты для спешной эвакуации — если станет совсем горячо. Ударные отряды особых войск окажутся внутри через десять минут. Национальная гвардия в полной готовности. В случае пожара — преимущество на нашей стороне. Если периметр будет пробит, мы, скорее всего, применим тактику выжженной земли.
Он не стал уточнять, что, когда возникнет брешь в обороне, нас спалят заживо вместе с врагами. Вряд ли моя команда успеет выйти наружу. И хотя на его месте я сам отдал бы такой приказ, радости у меня в душе не прибавилось.
— А что там с пленником? Я думал, вы его уже вовсю допрашиваете.
— Было бы здорово, — согласился он, — но у него в грудной клетке засели две пули. Он сейчас в операционной. Мне сообщат, когда его состояние настолько стабилизируется, что он сможет отвечать на вопросы.
— А что, если раньше на него нападет та контролирующая болезнь?
— Тогда вы доставите мне другого пленного с крабового завода. Это очень важно.
— Понял. — Я допил свой кофе. — Ладно, ведите меня к вашим чокнутым ученым.
Склад ОВН, Балтимор.
Вторник. 30 июня, 21.20
По дороге в лабораторию Черч сказал:
— Доктор Санчес согласился, на определенных условиях, помочь нам преодолеть нынешний кризис.
— И какие же у него условия?
— Он пробудет здесь столько же, сколько вы. Очевидно, полагает, что вам необходим под рукой лечащий врач, — Черч, кажется, веселился. — Майор Кортленд спешно вводит его в курс дела.
— Но Руди не боец.
— Мы все служим как умеем, капитан. Кроме того, ваш друг может оказаться крепче, чем вы думаете.
— Я не говорю, что он хлипкий. Но не желаю видеть, как вы вкладываете оружие ему в руки.
— Ясно, ясно.
Мы вошли в громадный погрузочный док, который еще недавно был закрыт стенами со всех сторон. В сыром воздухе стоял густой запах побелки и бетона. Здесь же выстроился ряд огромных трейлеров, какие обычно используют под временные офисы на строительных площадках. Черч объяснил мне, для чего предназначался каждый. Криптография. Слежение. Оперативники. Компьютеры.
Мы миновали один прицеп, на двери которого черными квадратными буквами было написано: «Двенадцать». О нем Черч ничего не сказал. Рядом несли караул четверо вооруженных солдат. Двое охраняли подступы, двое не сводили глаз с единственной двери; среди выложенных полукругом мешков с песком торчал пулемет на треноге, его злобное черное дуло смотрело на вход в трейлер. Я замедлил шаг, нахмурился, ощутив витающее в воздухе напряжение, и почувствовал, как невидимая ледяная рука коснулась сзади моей шеи.
— Черт, — пробормотал я. — У вас тут ходячие покойнички?
— Ну да, — ответил он негромко. — Здесь же, помимо прочего, находится и хирургическое отделение, где лежит пленный. Ну а если отвечать на ваш вопрос конкретно, их у нас шестеро.
— Таких, как Джавад?
Лицо Черча словно окаменело, когда он сказал:
— Все они стали бродягами после больницы Святого Михаила. Один врач, трое гражданских, двое агентов ОВН.
— Боже мой!
— На сегодняшний день трое из них отправлены в бруклинское отделение для изучения. Остальные в трейлере.
— Для изучения? Но… вы же говорите о собственных людях!
— Они мертвы, капитан.
— Черч, я…
— Они умерли.
Гостиница «Иштар», Багдад.
30 июня
— Кто звонил? — спросил Голь, выходя из ванной в малиновом бархатном халате. — Амира?
Тойз передал ему чашку кофе на фарфоровом блюдечке.
— Нет, это снова янки.
— Чего хотел? Подожди… дай сам угадаю. Американцы в итоге зачистили крабовый завод? Очень вовремя, надо сказать…
— Нет, — ответил Тойз. — Судя по всему, они сделали другой объект. Тот, что в Делавэре. Мясоупаковочную фабрику. — Он намеренно отчетливо произнес слово «мясоупаковочную», наслаждаясь звучанием каждого слога.
Голь издал изумленный возглас и отхлебнул кофе.
— Какое невезение. — Он сел и несколько секунд в задумчивости кусал губу. — А что с заводом? Они же должны были обнаружить и уничтожить сначала его.
Тойз фыркнул.
— Правительство США вечно принимает правильные решения в неподходящее время. Как ты там любишь говорить?
— Шиворот-навыворот.
Тойз захихикал. Ему нравилось, когда Голь повторял свои шутки.
Себастьян допил кофе, но не торопился поставить чашку на столик. Тойз услужливо наполнил ее, и они уселись: главный — в кресло у французского окна, набитое слишком плотно, Тойз — на краешек кушетки, держа свое блюдечко на коленях. Из подключенных к МРЗ-плееру колонок лился голос Энди Уильямса, поющего под альт-саксофон на шоу Стива Аллена с Олви Уэстом: «Отыщи меня там, где играют блюз». Тойз перевел всю обширную коллекцию Голя, посвященную истории биг-бенда, в формат MP3. Голь только диву давался, как он нашел для этого время.
Когда песня закончилась, Тойз сказал:
— Это изменение в расписании… повлияет ли оно на все остальное? Я имею в виду эль-Паразита.
— Я уже думал об этом. Тут какой-то подвох. Конечно, было бы лучше, если бы янки сначала попали на крабовый завод. Непонятно, почему они все переиграли.
— А если американцы расшифровали файлы со склада? Ты же сам говорил, что это всего лишь вопрос времени.