Одна из перчаток упала на подставку для ног, что привлекло мое внимание к сумочке. Из нее чуть виднелся острый кончик ножа для бумаг, принадлежавшего Джеку. Металл блеснул в тусклом свете одинокого уличного фонаря. Недолго думая, я выхватила нож из сумки и высунулась из машины. На меня тут же обрушились потоки дождя, но я твердо поставила ноги на землю, решившись во что бы то ни стало привлечь к себе внимание Джареда. Я сжала в замерзшей руке рукоятку ножа и подняла оружие над головой, прошептав:
— Он придет.
С громким криком я пырнула ножом заднее колесо, проткнула покрышку, но до шины не добралась. Тогда я нажала на рукоятку ножа ногой, чтобы довершить начатое и вонзить свое оружие глубже. Радостно отдуваясь, я прислушивалась к громкому шипению выходящего из шины воздуха.
Ледяной дождь промочил меня насквозь, я задрожала всем телом; злющий ветер впивался в кожу. Через несколько минут я сбросила пальто и закинула его в машину. Дождь хлестал по мне, и дрожь была неукротимой.
Я ждала.
Когда со свитера стало течь, я сняла его через голову и швырнула поверх пальто. Сквозь хлопковую рубашку с длинными рукавами дождь ощущался как ледяные занозы, вонзающиеся в тело. Зубы стучали с такой силой, что пришлось держать рот открытым, чтобы они не сломались. Изо рта вырвалось облако пара; порыв ветра пронзил мою кожу новым валом жалящих ледяных игл.
Я все ждала.
И вот. Когда я уже думала, что мне конец, пелену дождя прорезал свет фар и прямо передо мной остановилась машина.
— Нина! Какого черта ты тут делаешь? — перекрикивал дождь Джаред.
Он снял куртку и двинулся ко мне. Я попятилась.
— Ты знаешь, что такое переохлаждение? Ты хочешь замерзнуть насмерть! — говорил он, протягивая мне куртку.
— Я л-л-люблю т-тебя, — дрожа всем телом, выговорила я.
— Это я слышал, — сказал Джаред, сдвигая брови. — Позволь мне отвезти тебя домой.
Он снова протянул мне куртку, но я сделала еще шаг назад:
— Т-ты п-послу-ш-шался ее!
— Я ее не слушал. Если она меня уволит, мне станет труднее защищать тебя. Охранять твою безопасность — это для меня главное. А теперь, пожалуйста, залезай в машину!
— К-как эт-то может стать тр-р-руднее, если ты будешь с-со мной?
— Мы можем поговорить об этом, когда ты перестанешь мокнуть под дождем!
Я отступила еще на шаг.
— Синтия контролирует все наши средства! — в отчаянии произнес Джаред. — Она оплачивает нашу аппаратуру, оружие — все. Я смогу защищать тебя, но не так хорошо. Рисковать этим я не стану!
— Значит, ты готов бросить меня и мы вернемся к прежнему состоянию, чтобы ты мог купить больше микрофонов и п-пуль?
Джаред вздохнул:
— Я не это имел в виду. Ты слишком дорога мне, чтобы я не использовал лучшие средства, Нина. Если бы мне удалось найти для нас выход… Я пытался что-нибудь придумать.
— Ты говоришь так, чтобы я отступилась!
— Нет, вовсе нет, — сказал Джаред. Он поднял куртку и сделал шаг назад. Его скулы напряглись. — Я совершил ошибку! Я не хотел причинить тебе боль! Мне нужно было время, чтобы исправить то, что я натворил!
Я попыталась выдавить из себя улыбку:
— Д-думаю, ник-каких ошибок ты не совершал.
С выражением отчаяния на лице Джаред сделал шаг ко мне и застонал, когда я вновь попятилась.
— Не заставляй меня делать это, Нина. Не вынуждай применять к тебе силу. Пожалуйста, сядь в машину!
— Я не хочу обратно, — артачилась я.
Джареда заливало дождем, с подбородка стекала вода.
— Я не собирался везти тебя… — вздохнул он. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной домой!
Мгновение я изучала его, пытаясь прочесть правду по глазам.
— Я не стану обманывать тебя, — сказал он, протягивая ко мне руки. — Я хочу забрать тебя домой.
Я втянула носом воздух и кивнула. Джаред, не тратя времени, завернул меня в свою куртку, но она уже успела промокнуть. Он поднял меня на руки, и в следующую секунду я оказалась в его машине.
Прыгнув за руль, Джаред включил обогреватель и стал ладонями растирать мне руки.
— Боже, Нина, у тебя губы синие.
Он несся по улицам, которые больше походили на реки. Только я прикрыла глаза, он уже парковался у своего дома.
— Только не спи, Нина. Не засыпай.
Джаред перешагивал через три ступеньки; он отпер дверь и промчался на чердак. Поддерживая меня одной рукой, он включил душ. Комната наполнилась паром.
Он засунул мое окоченевшее тело под душ, придерживая, чтобы я не упала. Вода обожгла иззябшую кожу, и я вскрикнула. Вскоре дрожь стала утихать. Когда я уже могла держаться на ногах самостоятельно, Джаред сделал воду теплее.
Я посмотрела на него:
— Прости. Я не знала, как еще поступить.
Джаред поморщился, глаза блеснули стальной голубизной.
— Тебе надо согреться.
Он снял с моей ладони мокрый бинт и осмотрел рану, потом скривился и взглянул на меня. Я наблюдала, как он осторожно протирает салфеткой гноящийся порез.
— Надо было наложить швы, — проворчал он, смывая с раны мыло.
— Что-нибудь не так? — с беспокойством спросила я. В глазах Джареда я видела больше обиды, чем тревоги за меня.
— Все, Нина. Я оставил тебя одну на неделю, и в результате у тебя инфицированная рана; ты чуть не сломала руку, упав со стула, и едва не замерзла насмерть… или утонула… Понятия не имею, что случилось бы раньше.
— Знаю. У тебя есть все основания злиться.
— Злиться? Я убедил себя: когда придет время, я сделаю тебя счастливой лучше, чем любой другой. И вот… посмотри на себя. Я сделал твою жизнь только хуже. Ты переживаешь, что я на тебя злюсь? Да ты должна ненавидеть меня за то, что я сделал.
Я провела пальцами по его волнистым мокрым волосам. Пальцы болели. Джаред закрыл глаза и вздохнул.
— Я скучала по тебе.
Лицо Джареда помрачнело.
— Я с ума сходил. Когда ты нашла микрофон, Клер пришлось сдерживать меня. Одно дело — знать, что ты страдаешь, и совсем другое — что виноват в этом я.
Я виновато улыбнулась:
— Тебе нужно найти новое место для микрофона, а то я слишком быстро нашла его. Я уже дважды тебя обставила.
— Обставила меня? У тебя не хватило сообразительности даже спрятаться от дождя.
— Зато у меня хватило сообразительности, чтобы понять, что мы с тобой должны быть вместе.
В глазах Джареда застыла боль.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Он притянул меня к себе, сверху на нас текла вода; от моего нежного поцелуя голубые глаза Джареда вспыхнули страстным огнем. Он поцеловал меня так, будто я была воздухом, которого ему не хватало пять дней. Ни один из нас не спешил отстраниться, муки, которые мы испытали в разлуке, стали топливом, подогревавшим каждый миг совместного бытия. Наши губы разъединились, и Джаред прислонил меня к кафельной стенке душевой. Я вцепилась в его рубашку обеими руками и потянула к себе, но ничего не вышло. Джаред обхватил ладонями мое лицо и упоенно поцеловал.