Летними вечерами Вали просиживал во дворе с Адислой и ее родственниками; они играли в тавлеи или «королевский стол», рассказывали и слушали истории, угощались несравненной стряпней Дизы. Иногда юный князь умудрялся здесь даже учиться. У Дизы был единственный раб, старик Барт, захваченный во время стычки с данами. Вали был очарован его языком, он старался овладеть им и подолгу беседовал с рабом о его родине и датских традициях. Барт успел побывать в рабстве и в Дании и, как оказалось, считал Дизу куда лучшей хозяйкой, чем датского ярла, на которого работал раньше.

Зимой все набивались в тесный дымный домишко, ели печеные коренья, соленую рыбу и хохотали до упаду. Братья Адислы, в особенности Лейкр и самый младший, Манни, обожали сына конунга и были его постоянными товарищами по охоте, играм и разговорам.

— Матушка Диза, — начал Браги, — я должен поговорить с тобой о твоей дочери.

— В самом деле?

— Я хочу, чтобы ты запретила ей видеться с князем.

— У меня нет привычки запрещать что-либо своим детям, — ответила Диза, — но я с ней поговорю.

— Она уже не ребенок, ей не меньше тринадцати. Некоторые ее ровесницы уже год как замужем.

— А в чем, собственно, дело?

Браги всплеснул руками и зашипел сквозь зубы, словно внутри него все это время бурлил котел, который наконец-то перекипел и выплеснулся через край. Однако воин постарался взять себя в руки и говорить вежливо, сдерживая эмоции и подбирая самые деликатные слова, чтобы подчеркнуть разницу между собой и этими крестьянами.

— Дело вот в чем. Я принес клятву верности конунгу Аудуну Белому Волку. Я участвовал в двадцати трех набегах. Я стоял рядом с конунгом, когда мы сошлись с гаутами в Орестронде, готовые к гибели, потому что врагов было неизмеримо больше. Вместе с нашим бесстрашным правителем я прорвался через два десятка врагов, и океан сделался красным, пока мы прокладывали путь к кораблям…

Диза подавила улыбку. Вали, стоя у Браги за спиной, в лицах изображал его рассказ. Он слышал эту историю сотни раз и в сотне вариаций: Браги хвастался подвигом в пиршественном зале, почти шепотом говорил о нем у костра, кричал Вали в лицо, приводя пример, на который надо равняться. Вали знал историю наизусть.

— Я воин, я был рад и польщен такой честью, когда конунг выбрал меня телохранителем и наставником своего сына. Однако оказалось, что это тяжкая ноша, которая с каждым днем становится только тяжелее. Да, тяжелее. Я чувствую себя Локи, привязанным к скале, и мои глаза застилает яд. Этот парень неуправляем, и виной тому твоя дочь.

— Как это?

— Я проклинаю тот день, когда он увидел ее. Сначала то была невинная детская дружба, но весь последний год князь не находит времени ни на охоту, ни на упражнения с мечом. Его отец, хотя это и странно, позволил ему помогать кузнецу, чтобы мальчик узнал об оружии все, начиная с того момента, когда кусок руды извлекают из земли, и заканчивая тем, как острый клинок превращает в щепы вражеский щит. Но он не ходит и в кузницу. Он не бывает на советах, где Двоебород должен учить его править людьми. Его нет на месте, когда я зову его упражняться с мечом или копьем. Его нет нигде, матушка Диза, он вечно там, где твоя дочь, и это выводит меня из себя!

Диза пожала плечами в точности так, как недавно пожимала ее дочь.

— Я не могу указывать дочери, с кем ей можно встречаться, а с кем нет. Все равно из этой дружбы ничего не выйдет, он ведь уже помолвлен, верно?

— Только меня не спросили, — вставил Вали.

Браги бросил на него взгляд, каким, должно быть, одаривал тех гаутов, через которых прорубался к кораблям.

— Он помолвлен с дочерью Двоеборода, — повторила Диза, как будто подводя под спором черту.

— И то, что я не хочу на ней жениться, кажется, нисколько не влияет на уговор, — заметил Вали.

— Нисколько, — подтвердил Браги, — вовсе не влияет. Сударыня, матушка Диза, необходимо положить конец дружбе князя с твоей дочерью.

Диза только развела руками.

— И чего ты хочешь от меня? Он ходит к нам с самого детства.

— Но он уже не ребенок. Как ты думаешь, что скажет конунг, если у этой связи будут последствия?

— Он ни разу меня не трогал! — вспылила Адисла.

— Это не значит, что ему не хочется, — возразил Браги. — Послушай, матушка Диза, запрети им видеться. Если ты этого не сделаешь, я попрошу конунга.

Теперь нахмурилась матушка Диза.

— Все, что я должна конунгу, — часть дохода и сыновей в случае войны. Я не приносила ему клятвы верности, он не имеет права приказывать и запугивать меня. Его не касается, с кем я дружу.

— Конунга касаются все дела.

Диза сняла последний пучок травы и вытерла руки о передник.

— Ничего подобного. По закону он не имеет права вмешиваться в жизнь свободных людей. Он не станет указывать моим детям, с кем им дружить.

— Они уже не дети, матушка. Вали тринадцатилетний мужчина, скоро он сам станет полноправным правителем.

— В таком случае, кто имеет право указывать ему? — спросила Диза.

Браги зарычал, схватил свое оружие и пошел вниз по склону.

Пожилой воин всегда служил Вали объектом для насмешек, но на следующей неделе, во время своего первого набега, юный князь был рад тому, что Браги рядом с ним.

Глава 8 ЯРОСТЬ

Пока корабль чинили, он стоял в большом зале, поэтому до моря его пришлось тащить волоком. Все в это утро казалось Вали каким-то особенно ярким: скрип такелажа, грохот киля по бревнам, пронзительный запах дегтя от днища корабля, песня воинов.

Эй, народ, возьмемся дружно,

За моря идти нам нужно.

Там блестящие мечи погуляют на просторе,

Словно яркие рыбешки

В голубом бездонном море.

Эй, народ, возьмемся дружно,

За моря идти нам нужно.

Вали по-настоящему старался.

— Не растрать все силы на берегу, — посоветовал ему какой-то старик, но Вали только мысленно улыбнулся в ответ.

Он видел себя со стороны: мальчишка, который пытается выказать себя в работе настоящим мужчиной, но все равно боится предстоящего испытания битвой. Однако это осознание нисколько не умаляло его восторга от происходящего.

Утренний холодок пронизывал до костей, синева моря слепила глаза, а крики чаек эхом отдавались в голове. Адисла тоже была здесь, и на этот раз ему не пришлось срывать поцелуй силой.

Она приколола к его плащу букетик яркой буквицы.

— Этот цветок спасает от любого зла, — пояснила Адисла, — и поможет тебе остаться в живых.

— Но у меня же есть щит, — заметил он.

— Это лучше.

— Адисла…