— После учебы навещу тебя. Отдыхай.
Я кивнула и заперла за ней дверь. Кровать скрипнула, когда я с раздраженным вздохом рухнула на нее. Все это время я думала, что Трэвис нуждается во мне, но сейчас казалась себе новой блестящей игрушкой, как назвал меня Паркер. Трэвис хотел доказать этому субъекту, что я по-прежнему принадлежу ему. Ему.
— Я ничья, — сказала я пустой комнате.
Когда эти слова проникли в мой мозг, меня захлестнуло разочарование прошлой ночи. Я никому не принадлежала.
Так одиноко мне еще не было никогда.
Финч поставил передо мной бутылку из темного стекла. Никто из нас не был в настроении веселиться. Меня утешало лишь то, что, по словам Америки, Трэвис всеми правдами и неправдами будет избегать вечеринки. С потолка свисали пустые пивные банки, обернутые розовой и красной упаковочной бумагой. Кругом мелькали красные платья всевозможных фасонов. Столы были усыпаны крошечными сердечками из фольги. Финч закатил глаза из-за нелепости декораций.
— День святого Валентина в доме братства, что может быть романтичнее, — сказал он, глядя на проходящие мимо парочки.
С самого нашего приезда Шепли и Америка танцевали внизу, а мы с Финчем протестовали, сидя на кухне. Я быстро опустошила бутылку, пытаясь стереть воспоминания о прошлой вечеринке для пар, где была с Трэвисом.
Зная о моем подавленном состоянии, Финч открыл новую бутылку и вручил мне.
— Принесу еще, — сказал он, возвращаясь к холодильнику.
— Гостям — кег, а бутылки для «Сиг Тау». — Девушка, появившаяся рядом, ехидно усмехнулась.
Я посмотрела на красный стаканчик в ее руке и проговорила:
— Тебе это сказал твой бойфренд, потому что рассчитывал на дешевое свидание.
Девушка прищурилась, оттолкнулась от стойки и удалилась.
— Кто это? — спросил Финч, ставя передо мной четыре бутылки.
— Какая-то стерва из сестричества, — проворчала я, глядя, как она уходит.
Когда к нам присоединились Шепли и Америка, рядом со мной стояло уже шесть пустых бутылок. Во рту все онемело, и мне стало легче улыбаться. Я расслабленно прислонилась к столешнице. Трэвис не появился, как и обещал, и я могла провести остаток вечеринки в спокойствии.
— Вы будете танцевать или как? — спросила Америка.
Я взглянула на Финча.
— Финч, ты пойдешь со мной?
— А ты еще в состоянии танцевать? — Он изогнул бровь.
— Есть только один способ проверить, — ответила я, потянув его вниз по лестнице.
Мы качались из стороны в сторону и тряслись, пока я вся не вспотела. Когда я уже думала, что мои легкие взорвутся, зазвучала медленная песня. Финч неуверенно глядел на танцующие парочки.
— Ты меня и под это заставишь танцевать? — спросил он.
— Финч, это же День святого Валентина. Представь, что я парень.
Он засмеялся и притянул меня к себе.
— Сложно, когда на тебе это коротенькое розовое платьице.
— Ну и что. Можно подумать, ты не видел никогда парня в платье.
— И то верно. — Финч пожал плечами.
Я хихикнула и положила голову ему на плечо, двигаясь под медленную музыку. От алкоголя мое тело стало тяжелым, движения заторможенными.
— Ты не против, Финч, если я украду ее?
Рядом стоял Трэвис, с озорным взглядом ожидая моей реакции. У меня моментально вспыхнули щеки.
Финч посмотрел на меня, потом на Трэвиса.
— Конечно.
— Финч!.. — зашипела я в спину уходящему другу.
Трэвис притянул меня к себе, пытаясь сохранять между нами приличное расстояние.
— Мне казалось, ты не собирался приходить.
— Да, но я знал, что ты здесь, и был обязан прийти.
Я смотрела куда угодно, только не Трэвису в глаза.
Остро ощущала каждое движение его тела — то, как он вдавливал пальцы в мою кожу, как переступал. Он провел руками по моему платью. Я совсем растерялась, пытаясь притворяться, что ничего не замечаю. Глаз Трэвиса уже подживал, синяк почти исчез, а красные царапины и вовсе испарились, будто я их выдумала. Все следы той ужасной ночи стерлись, остались лишь жалящие воспоминания.
Трэвис следил за каждым моим движением, а на середине песни вздохнул.
— Гулька, ты такая красивая.
— Не начинай.
— Чего не начинать? Нельзя сказать, что ты красивая?
— Не начинай, и все.
— Я не хотел.
— Спасибо, — раздраженно фыркнула я.
— Нет, ты очень красивая. Серьезно. Я о том, что сказал в спальне. Не буду врать. Я с огромным удовольствием увел тебя со свидания с Паркером…
— Трэвис, это было не свидание. Мы просто ужинали. Теперь он не разговаривает со мной, спасибо тебе большое.
— Я слышал об этом. Мне жаль.
— Нет, не жаль.
— Ты права, — запинаясь, сказал он, когда увидел мое рассерженное лицо. — Но я… Это не единственная причина, по которой я взял тебя на бой. Гулька, ты была мне там нужна. Ты мой талисман.
— Запомни, я для тебя — никто, — резко сказала я, свирепо глядя на него.
Брови Трэвиса взметнулись, он остановился.
— Ты для меня — всё.
Я поджала губы, пытаясь оставаться разъяренной, но, когда он так смотрел, невозможно было злиться на него.
— У тебя ведь нет ко мне ненависти? — спросил парень.
Я отвернулась, создавая между нами пространство, и проговорила:
— Иногда я жалею об этом. Все стало бы гораздо проще, черт побери.
Трэвис еле заметно улыбнулся.
— Что бесит тебя больше? Мой поступок, из-за которого можно возненавидеть меня? Или твоя неспособность сделать это?
Внутри снова вспыхнула ярость. Я оттолкнула Трэвиса и побежала мимо него на кухню. На глаза уже наворачивались слезы, но я не собиралась превращаться в плаксу у всех на виду. Финч стоял рядом со столом, и я с облегчением вздохнула, когда он сунул мне пиво.
Весь следующий час я наблюдала, как Трэвис отшивал девчонок и поглощал виски в гостиной. Каждый раз, когда он ловил мой взгляд, я отворачивалась, намереваясь завершить вечер без скандалов.
— Выглядите невеселыми, — сказал нам с Финчем Шепли.
— Ага, такие унылые, что просто сил нет, — проворчала Америка.
— Не забывайте, мы не хотели приходить, — напомнил Финч.
Америка состроила свою знаменитую мордашку.
— Эбби, ты могла бы притвориться. Ради меня.
Не успела я ляпнуть что-нибудь грубое, как Финч прикоснулся к моей руке.