Когда мы добрались до «Моргана», мои легкие разрывались на части. По ступенькам сбежал Трент.
— Господи помилуй, братишка! Я думал, ты поджарился, как тост! — сказал Трент, прижимая нас к себе так крепко, что даже трудно стало дышать.
— Ну ты и негодяй! — закричал Трэвис, отпихивая брата. — Я думал, ты мертв, черт возьми! Ждал, когда спасатели вынесут из «Китона» твое обуглившееся тело!
Трэвис нахмурился, глядя на брата, потом снова его обнял, нащупал мою кофту, прижал к себе и меня. Через некоторое время он отпустил Трента, но не меня.
— Извини, Эбби. Я запаниковал.
— Рада, что с тобой все в порядке. — Я покачала головой.
— Со мной? Да мне лучше умереть, чем явиться к Трэвису без тебя. Когда ты убежала, я попытался найти тебя, заблудился и стал искать другой выход. Я шел вдоль стен, ища то самое окно, натолкнулся на копов, и они помогли мне выбраться. Я здесь чуть не спятил, черт побери! — воскликнул он, проводя рукой по коротким волосам.
Большими пальцами Трэвис смахнул слезы с моих щек, а потом задрал майку и вытер гарь с лица.
— Давайте уйдем отсюда. Скоро здесь все заполонят копы.
Трэвис обнял брата еще раз, и мы направились к «хонде» Америки. Трэвис наблюдал, как я пристегиваюсь. Он нахмурился, когда услышал мой кашель.
— Может, тебя стоит отвезти в больницу? На осмотр?
— Я в порядке, — ответила я, переплетая наши пальцы.
Опустив глаза, я увидела глубокий порез на внешней стороне его ладони.
— Это в бою или в окне?
— В окне, — ответил он, хмуро глядя на мои окровавленные ногти.
— Знаешь, ты спас мне жизнь.
Он сдвинул брови.
— Я не собирался уходить без тебя.
— Я знала, что ты придешь, — сказала я, крепко сжимая его кисть.
Мы держались за руки всю дорогу до квартиры. Глядя на багряную воду в душе, я уже не могла отличить, моя это кровь или Трэвиса. Я рухнула на кровать, по-прежнему ощущая запах дыма и паленой кожи.
— Вот, возьми. — Трэвис протянул мне низкий стакан с янтарной жидкостью. — Это поможет расслабиться.
— Я не устала.
Он не опускал стакан. В налитых кровью глазах читалось утомление.
— Попробуй отдохнуть, Гулька.
— Даже боюсь закрывать глаза. — Я приняла стакан и проглотила то, что в нем было.
Трэвис забрал его и поставил на тумбочку рядом со мной. Некоторое время мы сидели в тишине, осмысливая случившееся за последние часы. Я зажмурилась, когда воспоминания заполнились криками ужаса людей, оказавшихся в ловушке. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы забыть это. Да и смогу ли?..
На колено легла теплая рука Трэвиса, выводя меня из кошмара наяву.
— Сегодня погибло много народу.
— Я знаю.
— До завтра мы и не узнаем, сколько именно.
— По дороге мы с Трентом столкнулись с группой ребят. Удалось ли им выбраться? Так напуганы были…
Мои глаза наполнились слезами, но не успели они заструиться по щекам, как меня обхватили крепкие руки Трэвиса. Рядом с ним было спокойно и надежно. Когда-то меня пугало ощущение такой легкости в его объятиях, но после нынешних ужасных событий это могло только радовать. Было лишь одно объяснение чувству безопасности: я принадлежала Трэвису.
Теперь я точно знала это. Без всяких сомнений, без переживаний насчет того, что подумают другие, и страха совершить ошибку, я улыбнулась, обдумывая свои следующие слова.
— Трэвис!.. — сказала я, не отрывая головы от его груди.
— Что, детка? — прошептал он.
Наши телефоны зазвонили в унисон. Я передала Трэвису его мобильник и ответила на свой.
— Алло?
— Эбби! — завизжала Америка.
— Мерик, я в порядке. Мы в порядке.
— Мы только что узнали! Это во всех новостях!
Я слышала, как Трэвис объясняет Шепли случившееся, и изо всех сил пыталась успокоить Америку. Я ответила на дюжину ее вопросов и, сохраняя голос ровным, поведала о своих наиболее страшных приключениях. Но расслабилась я, лишь когда Трэвис накрыл мою кисть.
Я будто пересказывала чью-то историю, сидя в безопасности рядом с Трэвисом, за миллион миль от кошмара, чуть не унесшего наши жизни.
Америка всхлипнула, осознав, как близки мы были к смерти.
— Я сейчас же пакую вещи. Утром мы будем дома. — Подруга шмыгнула носом.
— Мерик, не уезжайте из-за нас. Мы в порядке.
— Я обязана увидеть тебя и обнять. Только тогда я поверю, что ты в порядке. — Она заплакала.
— Сможешь обнять меня в пятницу.
Она снова шмыгнула.
— Я люблю тебя.
— Я тоже. Хорошего отдыха.
Трэвис посмотрел на меня и прижал телефон к уху.
— Шеп, лучше обними свою девушку. Кажется, она очень расстроена. Знаю, приятель… я тоже. До скорого.
Я отключила связь за секунду до Трэвиса, и мы еще некоторое время сидели молча, переваривая случившееся.
Через несколько минут Трэвис откинулся на подушку и притянул меня к своей груди.
— Как там Америка? — спросил он, глядя в потолок.
— Расстроена. Но с ней все будет хорошо.
— Рад, что их там не было.
Я даже представить себе не могла, что случилось бы, не отправься они к родителям Шепли.
Вспомнились искаженные ужасом лица. Вспомнилось, как те девушки пытались выбраться из подвала, расталкивая парней.
Перед внутренним взором появились испуганные глаза Америки. Мне стало тошно при мысли о красивых светлых волосах подруги, перепачканных гарью, как у других мертвецов, уложенных на газоне перед зданием.
— Я тоже рада, — содрогнувшись, сказала я.
— Извини. Ты сегодня многое пережила. Я не должен подливать масла в огонь.
— Трэв, ты там был.
Несколько секунд он молчал, а когда я уже собиралась заговорить, тяжело вздохнул:
— Меня, вообще-то, трудно испугать. Но это случалось. Когда я впервые проснулся без тебя, когда ты оставила меня после Вегаса, когда подумал, что придется сообщить отцу о смерти Трента. Но я пришел в настоящий ужас, увидев тебя в той охваченной пламенем комнате. Добрался до двери, был уже в нескольких шагах от выхода, но не смог уйти.
— Ты о чем? С ума сошел? — Я приподняла голову и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Еще никогда в жизни я не был в таком здравом уме. Поэтому развернулся и добрался до той комнаты, где должна была находиться ты. Все остальное потеряло значение. Я даже не знал, выберемся мы или нет, просто хотел быть рядом, что бы ни случилось. Голубка, я боюсь лишь одного — жизни без тебя.