Из соседней комнаты донесся жалобный писк, сначала тихий, но быстро набравший раздирающую слух силу. Ну как такое крохотное существо способно издавать такой громкий звук?
— Определенно, у нее твои легкие, — заметила Кэт, приподнимаясь на локте. — Похоже, она уже проголодалась.
— Я ее принесу, — сказал Монк, вставая с постели.
Увы мечтам о горячем душе.
Пройдя в спальню, он увидел там новую радость своей жизни, с красным личиком и крепко зажмуренными глазками. Подхватив малышку из колыбели, Монк взял ее на руки и начал качать.
Девочка сразу же успокоилась.
Она родилась в день похорон матери Грея. У Кэт начались схватки во время заупокойной службы. Монк понимал, каким тяжелым был этот день для Грея, винившего себя в гибели матери. У Монка не было слов, чтобы поддержать своего друга, но Грей держался мужественно.
Еще раз отблески этого мужества, обещавшего исцеление, Монк увидел позднее, когда Грей навестил Кэт в роддоме, чтобы взглянуть на новорожденную. До того Монк не говорил другу о том, что решили они с Кэт. Услышав эту новость, Грей улыбнулся, печально, но искренне.
Монк поднял свою дочурку и посмотрел ей в лицо:
— Ты проголодалась, Гарриет?
08 часов 04 минуты
Грей сидел на стуле у изголовья больничной койки, закрыв лицо руками.
Его отец тихо похрапывал, вытянувшись под простыней и тонким одеялом. Сейчас он был похож на жалкую слабую тень того крепкого, пышущего здоровьем мужчины, каким он был прежде. Грей перевел его в одноместную палату, чтобы обеспечить ему уединение, где можно было бы отдаться горю. В эту клинику отца устроила неделю назад мать.
Здесь он и оставался.
Магниторезонансная томография показала, что отец перенес слабый инсульт, но он быстро поправлялся. Так что это было обнаружено по большому счету случайно. Истинная причина ухудшения старческого слабоумия — галлюцинации, ночные приступы паники, синдром захода солнца — была в значительной степени обусловлена неправильной дозировкой лекарственных препаратов. Отец дважды принимал повышенную дозу лекарств, что вызвало отравление и обезвоживание организма и в конечном счете привело к инсульту. В настоящее время врачи корректировали курс лечения. Прогноз был благоприятным: где-то через неделю отец поправится настолько, что его можно будет выписать домой, где он будет находиться под присмотром сиделки.
Это будет следующее сражение.
После похорон матери Грею предстояло решить, как быть с домом родителей. Его брат Кенни, прилетевший на похороны из Калифорнии, сегодня встречался с адвокатом и агентами по недвижимости. Между братьями оставались трения по многим вопросам, взаимные обиды, неприязнь. Кенни не знал точных обстоятельств гибели матери; ему сообщили только, что эта трагедия явилась побочным следствием акта отмщения в отношении Грея.
У него за спиной раздался тихий голос:
— Скоро мы будем разносить завтрак. Вам принести поднос?
Грей обернулся.
— Не надо, Мэри, но все равно спасибо.
В дверях стояла Мэри Беннинг, одна из медсестер, работающих на этаже. У этой очаровательной женщины, одетой в голубой халат, волосы были забраны в высокий пучок, чуть тронутый сединой. Ее собственная мать страдала синдромом Лу Герига, поэтому она прекрасно понимала, через что пришлось пройти Грею. Грей был очень признателен ей за подобный личный опыт. Это позволило им с Мэри быстро сблизиться.
— Как отец провел последнюю ночь? — спросил Грей.
Мэри прошла в палату.
— Хорошо. После пониженной дозы лекарства он спокойно спит до самого утра.
— Вы сегодня захватили Кьюти или Шайнера?
Мэри улыбнулась.
— Обоих.
Это были два ассистента Мэри, две таксы. На пациентов, страдающих болезнью Альцгеймера, очень благотворное влияние оказывало общение с животными. Грей никак не мог предположить, что это средство подействует на его отца, однако, придя в больницу в прошлое воскресенье, он обнаружил, что Шайнер мирно спит в постели рядом с отцом, который смотрит по телевизору футбол.
Однако даже тот день выдался тяжелым.
Тяжелыми были все дни.
Мэри бесшумно удалилась. Грей снова повернулся к отцу.
Он старался приходить в больницу каждое утро, чтобы быть рядом с отцом, когда тот проснется. Это были самые трудные моменты. Уже дважды оказывалось, что отец Грея начисто забыл о смерти своей жены. Неврологи считали, что на осознание этой трагедии потребуется какое-то время.
Поэтому Грею снова и снова приходилось повторять отцу про горькую утрату. Отец всегда отличался вспыльчивостью, а болезнь Альцгеймера еще больше усугубила это. Трижды Грей сталкивался с гневом, слезами, обвинениями. Он принимал все подобные вспышки безропотно, возможно, в глубине души даже радуясь этому.
Шаги в коридоре снова привлекли его внимание к двери.
В палату заглянула Мэри.
— Вы ничего не имеете против посетителя?
В дверях показалась Сейхан, смущенная, готовая броситься наутек. Она была в голубых джинсах и тонкой блузке, с перекинутой через руку мотоциклетной курткой.
Грей махнул рукой, приглашая Сейхан войти, и попросил Мэри закрыть дверь.
Пройдя в палату, Сейхан пододвинула второй стул и села рядом с Греем.
— Я так и думала, что застану тебя здесь. Хотела поделиться тем, что мне удалось узнать, так как затем я уезжаю в Нью-Йорк. Хочу проследить одну ниточку. Подумала, может быть, ты присоединишься ко мне.
— И что ты выяснила?
— Хейсман и эта его ассистентка…
— Шарин.
— Оба чисты. Непричастны к взрыву. Похоже, Уолдорф устроил все сам, используя личные связи. Сомневаюсь, что он даже получил согласие руководства Гильдии. На мой взгляд, он действовал в одиночку, пытался трусливо отомстить тебе и Монку. Судя по тому, что бомбы были заложены за несколько часов до того, как Уолдорф покончил с собой, полагаю, это был запасный вариант, на тот случай если ему не удалось бы устранить вас в Теннесси.
Грей хорошо помнил предсмертные слова ублюдка.
«Ничего еще не кончено!»
По-видимому, их голоса разбудили его отца. Тот поднял руку, потянулся. Открыл глаза и медленно сосредоточил взгляд, моргнул несколько раз, затем прокашлялся. Ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, где он находится. Он обвел взглядом палату, осмотрел Сейхан с ног до головы, задержавшись на ней.
— Кажется, вас зовут Сейхан? — хрипло спросил отец.
— Вы не ошиблись. — Молодая женщина встала, собираясь уйти.
Грея не переставало поражать, что помнит его отец и чего не помнит.
Мутные глаза старика обратились на сына.