Единственным утешением оставалось то, что им еще предстояло найти путь наверх, а потом — через Кумы, а разве это возможно без «Калак-тантры»?

Но китайцы были не единственной угрозой. В монастырь затесались европейцы. А настоятель, похоже, встретил их с распростертыми объятиями, позволил ходить по монастырю, где им заблагорассудится, выведывать все тайны. Этому пора положить конец. Неоправданное доверие старого дурака погубит их всех.

Неужели теперь, когда враг у ворот, у настоятеля не откроются глаза? Неужели он не поймет, что настало время действовать?

Действовать. Губы Реги шевельнулись, когда он мысленно произнес это слово. Вот что им воистину необходимо — действие.

Он уже много лет пребывал в уверенности, что Гелтанг должен измениться. Должен эволюционировать, понять истинную природу современного мира и сражаться за то, что ему дорого. Прочие религии проливали кровь за свои убеждения, а буддисты продолжали идти путем непротивления, хотя китайцы один за другим задували все огни их веры.

Тибет всегда находился на грани восстания, и китайцы удерживали контроль над территорией только с помощью страха и изоляции. Каждый городок, каждая деревня были пропитаны ненавистью — этой пороховой бочке хватило бы одной искры. Вот уже пятьдесят лет Пекин, словно раковая опухоль, расползался метастазами по его, Реги, стране, уничтожая последние остатки гордости и самосознания его народа.

И пока народ страдал, пока сжигались монастыри, а их руководители бежали из страны, Гелтанг ничего не предпринимал — оставался спрятанным, горюя под сенью Гималаев. Десятилетия бездействия сыграли свою роль — монахи стали неуверенными в себе, исчезла сплоченность, а настоятель превратился в раба традиций.

Истина же была очевидна. Они оставались единственной силой, способной объединить тибетские племена. Только Гелтанг мог призвать народ к оружию, стать очагом революции. Сокровище, которое они так долго укрывали, придаст законность их деяниям. Теперь им нужно сражаться.

Рега уже созвал совет старейшин. Они соберутся через несколько часов, чтобы обсудить последние события: сожжение Менкома и приближение китайцев. Когда угроза у ворот, они не смогут сидеть и слушать, что мямлит настоятель, когда опасности подвергается последний из священных бейюлов.

— Вот оно! — Голос Дранга вывел Регу из его снов наяву.

Отодвинув стул, Дранг направился к учителю с открытой книгой в руках. Его рассеченное шрамом лицо светилось торжеством.

— Подвеска. — Дранг взял четки из рук Реги и вгляделся в изображение на серебряной застежке, сравнивая с тем, что нашел в книге. — На ней знак Ташилунпо. Я знал, что видел его раньше.

Сутулая спина Реги распрямилась от этого неожиданного известия. Мысли заметались. Все стало ясно.

Рега сразу, как только мальчик появился в монастыре, заподозрил неладное. Но такая невероятная вещь даже ему не приходила в голову. Неужели это возможно? Неужели это происходило в монастыре, а он, Рега, ничего не знал?

Чем больше он думал об этом, тем закономернее казались выводы. Иначе зачем еще с такой спешкой и таинственностью доставлять мальчика в Гелтанг? Иначе зачем делать для него исключение и не проводить инициацию? Этому было одно-единственное объяснение.

Новая реинкарнация панчен-ламы находилась в стенах монастыря. Среди них был законный правитель Тибета!

Рега встал со стула, одеяния водопадом заструились с плеч. Дранг подошел поддержать его за руку, но Рега, отшвыривая стулья, направился мимо него в коридор. Он должен немедленно созвать совет старейшин.

Этот мальчик — ключ ко всему. Все зависело от него. Если Рега найдет способ управлять им, то у него на вооружении будет священное сокровище Гелтанга и законный правитель Тибета — сам панчен-лама.

ГЛАВА 45

— Настоятель подумает!

Рега вышел из зала заседаний в коридор, с отвращением выплюнув эту фразу. Голова его нервно подергивалась, из складок одеяния он вытащил причудливые четки, которые выронил Бабу и подобрал Дранг, и принялся на ходу перебирать их.

— Подумает! — повторил он вслух, и голос его дрожал от разочарования.

Двое молодых послушников собирались закрыть дверь зала, когда оттуда выскочил Дорже.

— Постой! — позвал он, подбирая полы одеяния и ускоряя шаг. — Пожалуйста, Рега, выслушай меня.

Рега поднял руку — нет, он не хочет слушать — и продолжил идти, не сбавляя темпа.

— Я выслушал достаточно, — сказал он, не поворачивая головы. — Я известил совет о близости китайцев, и что ответил настоятель? Он просит время подумать!

Последнее слово он произнес со всем презрением, на какое был способен, и как раз в тот момент, когда Дорже наконец догнал его и ухватил за руку.

— Настоятелю нужно время, чтобы принять правильное решение, — попытался убедить Регу Дорже.

Щеки его горели.

— Между нами и китайцами остаются еще два мощных препятствия. У нас есть время.

Рега сжал четки в кулаке так, что побелели костяшки пальцев. В течение двух часов в зале заседаний они обменивались аргументами, и многие старейшины поддерживали его точку зрения. Враг стоял у ворот. Пришло время начать все сначала, поднять восстание, которое охватит весь Тибет.

Потом из-за ширмы, за которой сидел настоятель, передали свиток. Настоятель написал, что ему нужно время, чтобы решить.

Рега повернулся к Дорже.

— Пришла пора действовать, — прошипел он. — Немедленно! И если настоятелю не хватает мужества сделать то, что необходимо, то…

Он замолчал — Дорже уставился на Регу, на его вздернутый подбородок, бледную кожу, которая и при свете дня казалась кожей призрака.

— Ты даже говорить такое не имеешь права, — сказал Дорже, переходя на шепот. — Ты можешь не соглашаться с настоятелем, но это не позволяет тебе оспаривать его решения или действовать вопреки им. Он по-прежнему остается настоятелем.

Рега медленно кивнул.

— Да. Воистину остается.

Из дальнего конца коридора появился молодой послушник с большим фонарем, который он держал над головой. У каждой масляной лампы в коридоре он останавливался, открывал стеклянную дверцу фонаря, доставал горящую свечу и зажигал лампу. Увидев Регу и Дорже, он низко поклонился и молча прошел мимо. Они дождались, когда он отойдет достаточно далеко, и продолжили разговор.

— Настоятель ценит наши советы, — вздохнул Дорже, смягчаясь. — Он доверяет нашим суждениям, но ему нужно время, чтобы вынести решение, особенно с учетом его важности.

— Доверяет нашим суждениям? — повторил Рега, и губы его цинично скривились. — Если ты считаешь, что он так доверяет нам, то почему скрывает личность мальчика?

— Мальчика? А какое отношение он имеет ко всему этому? — удивился Дорже. — Помощник настоятеля высказался на его счет вполне определенно. Он сын губернатора.