Сев на постели, Мора крепко обняла Патрицию и Пенелопу. Снотворное все еще действовало, и она зевнула:
– Счастливого Рождества, мои дорогие!
– Спасибо за подарки, тетя Мора! Они просто замечательные!
Два маленьких личика, одинаковых, как две капли воды, радостно улыбались, и у Моры внутри все сжалось: это чувство ей было хорошо знакомо. Чего бы она не отдала, чтобы иметь таких малышек! И она еще крепче прижала их к себе.
Вошла Маргарет с подносом в руках, и в комнате запахло яичницей с беконом.
– Ой, Мардж, не валяй дурака! Что я, встать не могу?
Маргарет, поджав губы, покачала головой:
– Нет-нет, не надо вставать, Мо! Эй, вы! – крикнула она двойняшкам, идите вниз, отец ждет вас к завтраку!
Девочки соскочили с постели. Обе ярко-рыжие точь-в-точь как мать.
Патриция, которая была на пять минут старше сестры, поморщилась.
– Ох, мама, ну почему нам нельзя остаться с тетей Морой? – Капризный тон вывел Маргарет из себя. Так бы и прикончила эту упрямицу!
– Нет! Нет! Понятно? А теперь давайте чешите отсюда!
Девочки выбежали из комнаты.
– Пойми, Мардж: я просто не в состоянии съесть даже каплю!
От запаха жареного Мору стало тошнить.
– Ты будешь есть! Морить себя голодом после того, что с тобой случилось за последнее время! – Маргарет повысила голос. – Так и заболеть недолго. Только и знаешь, что курить, пить, да принимать снотворные таблетки!
– Умолкни хоть на секунду, Мардж, Христа ради!
Маргарет поставила поднос Море на ноги, видимо, для того, чтобы та не могла встать с кровати.
– И не подумаю молчать! Ты моя лучшая подруга, и мне придется кое-что объяснить тебе по-свойски.
– Например? – не без иронии спросила Мора.
– Сейчас скажу. Ты похудела и постарела. Здорово закладываешь. Разучилась разговаривать по-человечески. Вечно угрюмая, ехидная. Честно говоря, Мо, ты начинаешь давить мне на мозги!
Мора закрыла глаза и зевнула:
– К твоему сведению, Мардж, если это прошло мимо тебя, у меня недавно убили брата и разбросали его тело по всему Лондону, будто обрезки бумага, до сих пор неизвестно, где его левая нога и еще некоторые части тела. Мало того, моя мамаша и Карла устроили мне грандиозный скандал, считают, что мы с Мики виновны в убийстве Бенни. В довершение ко всему, я просидела три часа в полицейском участке: меня заподозрили в причастности к двум убийствам. А ты тут сидишь и упрекаешь меня в том, что я не такая, как прежде! – Мора тоже повысила голос. – Королева, случись с ней нечто подобное, и та впала бы в депрессию!
Маргарет вздохнула. Она любила Мору всем сердцем.
– Послушай, Мо, единственное, чего я хочу, – это, чтобы ты взяла себя в руки. Если не ради меня, так ради моих детей: я не могу допустить, чтобы они видели тебя такой. Вчера ночью ты описалась, и Денису пришлось отнести тебя на постель.
– Я знаю, Мардж, и прошу прощения. Я просто не могу снять с себя ответственность за случившееся...
– Все это дерьмо, сама знаешь! Я многое могу стерпеть, Мо, только не жалость к самой себе. Это слишком большая роскошь.
Мора поглядела на Маргарет так, словно видела ее впервые. После рождения детей она стала какой-то большой и в своем розовом домашнем халате из ткани, похожей на вязаную, очень напоминала розового Будду. Ее рыжие волосы были небрежно скреплены заколками, а с лица не сходило выражение материнской озабоченности. И только глаза, темно-зеленые, как морские глубины, все еще лучистые и озорные, напоминали прежнюю Мардж.
Маргарет отрезала кусочек бекона и поднесла его ко рту Моры. Та с неохотой все же съела его. Так Маргарет скормила подруге весь завтрак, а потом дала ей в руки кружку с чаем. После чего, взяв поднос, направилась к дверям. Открыв их и прижимая к себе пустой поднос, Мардж через плечо обернулась к Море:
– Ты же знаешь, что на голодный желудок нельзя строить планы и просчитывать ходы!
– Что ты имеешь в виду?
Мардж вызывающе улыбнулась:
– Следовало бы тебе, Мора Райан, знать, что я не так глупа, как выгляжу. И я была бы благодарна тебе, если бы ты не вела себя со мной, как с последней дурой. То, что я знаю и о чем догадываюсь, – она понизила голос, – умрет вместе со мной. А тебе необходимо хорошенько подумать о своем положении в настоящий момент, вот я и намерена заботиться о том, чтобы мозги у тебя были в порядке.
И Мардж вышла из комнаты, широко распахнув дверь, с грохотом захлопнувшуюся за ней.
Мора вновь прилегла, облокотившись о подушку, и вздохнула: добрая Маргарет, старуха Мардж, – она ее единственный друг!
Она снова села в постели, поставила кружку с чаем на тумбочку, достала пачку сигарет и закурила, втянув дым прямо в легкие. Маргарет права. Ей просто необходимо обдумать свое положение. Поговори она с Карлой, ей стало бы легче, но та швыряет трубку всякий раз, как Мора звонит. Попытка позвонить друзьям племянницы тоже не увенчалась успехом. В общем, Карла знать не желает Мору. И Мора живо себе представила, как мать настраивает Карлу против нее. Здесь Сара в родной стихии. Мора давно догадалась, какую игру ведет мать.
Она снова затянулась сигаретой и почувствовала, как к горлу подступает тошнота: сочетание яичницы, сигаретного дыма и похмелья – это было уже слишком! Зажав рот рукой, Мора выскочила из спальни и кинулась в ванную. И тут, едва она швырнула в унитаз сигарету, ее вырвало. Потом еще и еще. Море казалось, что все нутро выворачивается наизнанку. Она покрылась холодным потом и в изнеможении прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Затем сбросила рубашку и встала под душ. По телу побежали струи холодной как лед воды, Мора дрожала, зубы выбивали дробь. Но она продолжала стоять, пытаясь вдохнуть в тело новую жизнь.
Через несколько минут ей стало тепло, как бывает после холодной воды, и она испытала настоящее наслаждение. Кожа стала упругой, а кровеносные сосуды старались изо всех сил накачать теплую кровь в охваченное болью тело. Соски затвердели. И когда Мора переключила холодную воду на горячую, тепло проникло до самых костей.
Она подставила лицо под струи воды, чтобы очиститься с головы до пят, и вскоре почувствовала, как к ней возвращается жизнь, ощутила что-то реальное, настоящее. Впервые за последние дни.
Все завершилось слезами, и они смешивались с водой, и этот поток, устремляясь вниз, пробегал по ее грудям, пустому животу, по ногам, а с ног стекал з специальную посудину, стоящую под душем.
Перед мысленным взором Моры проплыло искаженное отвращением лицо матери, красивое молодое лицо Бенни, беспечного проказника, лицо Терри Пезерика в ту ночь, когда подожгли клуб. Она тогда поняла, что он все еще любит ее и что не будь она Морой Райан, они давно поженились бы. И она была бы такой, как Мардж: химичила со счетами, заботилась о детях и просто была бы любима Терри, как Мардж Деннисом, который не замечает ни крупных стежков серебряной ниткой на ее розовом халате, ни ее обвислых грудей. И она, Мора, тоже любила бы так. И была бы каждую секунду счастлива.