Позднее, когда они вместе стояли под душем, он ощущал некоторую неловкость от того, что скрывал от нее свои намерения. Но вскоре неловкость исчезла: слишком хорошо Патрик знал Кэйт. Она будет добиваться того, чтобы убийца реализовал свое право на разбирательство дела в суде, и прочтет Патрику лекцию о правах человека. Патрик слегка улыбнулся своим мыслям.
— Что тебя насмешило?
— Ты меня насмешила!
— Я?
Кэйт рассердилась, а он поцеловал ее. Нет, о некоторых вещах лучше не говорить!
Лиззи заканчивала паковать свой небольшой саквояж. Поверх прочих вещей она запихала в него свои украшенные сутажом ярко-зеленые домашние тапочки фирмы «Кермит» и потянула вниз кожаный ремень застежки. Длинные волосы лезли в глаза, и она то и дело отбрасывала их с лица.
Ну вот, наконец застегнула! Она поставила саквояж на пол возле кровати, подошла к столику, налила себе большую чашку кофе, села и принялась не спеша пить.
Две недели, проведенные в больнице, оказались переломными в жизни Лиззи. Ее охватывало жгучее чувство стыда, стоило вспомнить, как она перерезала себе вены. Надо же было до такого додуматься! Что она сделала с собой, с матерью, с бабушкой! Это было похоже на заключительный акт драмы, она словно хотела сказать: ну вот, раз вы все обо мне узнали, уйду я из этой жизни, громко хлопнув дверью, вместо того чтобы скулить под ней! Уйду, а вы оставайтесь, пусть вас замучает чувство вины!
На самом же деле Лиззи просто стыдно было за свой дневник перед бабушкой.
Психиатр подробно объяснил Лиззи причины ее поведения. Она уважала этого человека за его ум, стремление помочь ей вернуться к нормальной жизни и прислушивалась к нему. Прошедшие две недели показались ей долгими, как вечность. Соседка Лиззи по палате по неизвестной причине пережила сильное потрясение и пыталась покончить с собой, приняв большую дозу аспирина. С трудом удалось ее спасти. Отец девушки, известный юрист, стремился как можно скорее забрать дочь домой. И однажды эта маленькая рыженькая девушка, которую звали Мариетта, рассказала, что в возрасте восьми лет потеряла мать и с тех пор отец преследует ее сексуальными домогательствами.
Это признание заставило Лиззи снова проанализировать собственную жизнь. Ко многим людям она испытывала по разным причинам недобрые чувства. В частности, к своей матери — она так мало внимания уделяла Лиззи. А когда в своей полицейской форме тайком пробиралась на свое место во время школьных спектаклей, Лиззи готова была умереть от стыда! Она мечтала, чтобы ее мама была такой, как у всех остальных, доброй и ласковой. Чтобы после уроков увозила ее из школы в купленном по случаю, но вполне приличном «вольво», а дома готовила чай и проводила с ней весь день. Но вместо этого Кэйт карабкалась вверх по служебной лестнице, преодолевая препятствия, от которых отступился бы сам Геракл.
В глубине души Лиззи гордилась матерью. Мать — следователь! Это производило на окружающих впечатление. Лиззи даже завидовали порой. Она унаследовала от матери внешность, чего нельзя было сказать об уме и сообразительности. Кэйт Барроуз, на ее взгляд, являлась не лучшим примером для подражания, но хуже всего было то, что мать никогда не старалась влиять на Лиззи, не заставляла ее делать что-либо против ее воли.
Свободное время они проводили вместе, и им было хорошо, Лиззи дорожила вниманием матери. Но тем обиднее было, когда Кэйт поручали очередное «большое» дело и она с головой уходила в работу, а Лиззи снова оказывалась заброшенной и одинокой. Ее как бы отодвигали на второй план, а на первый выступали другие люди, другие дела, и им мать отдавала все силы и энергию. Она часто возвращалась домой, когда Лиззи уже спала. Просыпаясь, бывало, среди ночи, девочка ждала, затаив дыхание, когда мать тихонько подойдет к постели и коснется своими прохладными губами ее лба. И ей так хотелось обвить руками нежную шею матери и сказать, как она скучала по ней! Но Лиззи никогда этого не делала. От матери пахло духами «Джой» и сигаретным дымом, от которого на глазах выступали слезы.
Лиззи глотнула кофе, уже едва теплого, кончиком пальца сняла с него пленку, стряхнув ее в блюдечко.
Время от времени появлялся отец, и тогда в доме творилось что-то невообразимое. Лиззи любила, когда отец приезжал. Он был ласков, внимателен, дарил ей подарки. Но, проснувшись однажды утром, она обнаруживала, что его нет. Иногда она замечала, что отец спит вместе с матерью. И потом мать сияла от счастья. Но он опять исчезал, а вместе с ним все хорошее и доброе, что он приносил в их жизнь. Мать страдала, Лиззи тоже страдала, а бабушка сердилась!
Она слышала, как рыдает мать по ночам, и это разрывало ей сердце. Наивная девочка! Она клялась себе не разговаривать с ним, если он снова появится, не поддаваться на его обман. Но шло время, и, возвратившись в один Прекрасный день из школы, она забывала о своих клятвах, увидев в кресле отца. Своим ласковым голосом он говорил, как она выросла, обещал никогда больше не уезжать от нее, и все начиналось заново.
Но продолжалось, как всегда, недолго!
Бабушка была главной опорой Лиззи, и девочка буквально обожала ее. Но почему она ничего не делала, чтобы мать почаще бывала дома? — недоумевала Лиззи. И чего ради всю свою жизнь посвятила дочери и внучке? Постепенно Лиззи пришла к выводу, что бабушка просто глупа. Ведь и мать, и она сама — обе взрослые и не нуждаются в опеке.
Эти мысли, занимавшие Лиззи целых две недели, начали давать свои плоды.
Ей так хотелось уехать в Австралию, забыть обо всем случившемся! Время лечит. Новые впечатления, новые люди, смена обстановки помогут ей обрести душевный покой. Она прочла в больших карих глазах матери столько смятения и муки, что сердце ее наполнилось неведомым ей прежде страданием.
Раньше она не признавала ничего, кроме собственных чувств и желаний. Не задумывалась о том, каких трудов стоило матери ее вырастить, выкупить дом, содержать семью.
За время своего пребывания в больнице Лиззи не только стала выздоравливать, но и прозрела.
Лиззи поглядела на свои руки. Теперь красные шрамы на запястьях постоянно будут напоминать ей о том, что она сделала. Но и маме, и бабушке.
Самое лучшее — улететь в Австралию и дать матери возможность прийти в себя.
Лиззи допила кофе и, взглянув на открывающуюся дверь, увидела отца. Сердце ее учащенно забилось. Он стоял на пороге с букетом цветов и улыбался той самой улыбкой, от которой ее с некоторых пор коробило. Впервые в жизни Лиззи призналась себе, что отец ее раздражает!
И ей стало грустно.
Она взяла у отца цветы, выразила из вежливости восхищение, и между ними завязался разговор. Лиззи улыбалась его шуточкам, но всячески избегала тем, касающихся личной жизни матери. Сегодня ее мысли были заняты предстоящим возвращением домой.
Но об этом Лиззи не обмолвилась ни словом, потому что знала, что он захочет отвезти ее домой. Только этого матери не хватало — встречи с Дэнни Барроузом! Лиззи заметила, что отец без часов и золотых украшений, которые постоянно носил. Наверняка заложил!