— Джорджи, скажи, ты в порядке?
Джордж отпил сразу с полбокала и кивнул. Реншо как вирус, от него не избавишься, пока сам не уйдет!
— Я понимаю, старик, сокращение — не самое лучшее, но и не самое худшее, что может случиться. За пятнадцать лет безупречной службы тебе отвалят не меньше двадцати пяти тысяч фунтов или что-то около этого. Да?
Глаза у Джорджа полезли на лоб:
— Да ты что?
— Уверяю тебя. Мне сказал Джонсон. Это что-то вроде «золотого рукопожатия» на прощание, поскольку ты уходишь по собственному желанию. Вспомни, как было с докерами и рабочими по ремонту машин! Начальство откупится от тебя, старина!
— Неужели двадцать пять тысяч фунтов?!
Питер улыбнулся:
— Совершенно точно! Это же куча денег, Джордж! Пари готов держать, следующий раунд — твой!
Теперь улыбнулся и Джордж, как всегда, едва раздвинув губы. Настроение у него поднялось. Ему осталось работать четыре недели. А потом можно лететь в Америку. Он давно об этом мечтал! Вот только как избежать тестирования?
Кэйт снова и снова просматривала дело о Потрошителе, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, когда на столе у нее зазвонил телефон.
— Инспектор Барроуз слушает.
Узнав голос Патрика на другом конце провода, Кэйт похолодела от волнения.
— Кэйт, что случилось? Ты отключила телефон или загуляла? Я вчера беспрерывно звонил, но так и не дозвонился.
Тон был шутливый, но Кэйт уловила в нем тщательно скрываемую напряженность и прикрыла глаза.
— Мне тут надо закончить кое-какие дела. Я буквально завалена бумагами. Но сегодня собиралась тебе звонить. Насколько я поняла, ты про анализы знаешь? — Неожиданно для себя Кэйт спросила это чересчур жестким тоном.
— Нам надо поговорить, Кэйт. — Патрик перешел почти на шепот. — Ты не освободишься попозже?
Кэйт вздохнула: Кэйтлин, конечно, прислушивался к ее разговору, хотя делал вид, что поглощен документами.
— Ладно, позвоню из дому. Сразу же, как только вернусь.
Даже не сказав «до свидания», Кэйт повесила трубку и напустилась на Кэйтлина, который, теперь уже не скрываясь, смотрел на нее.
— Ну что пялитесь на меня? — не сдержалась Кэйт, отдавая себе отчет в собственной грубости.
— Незачем на меня кричать, я ничего плохого не сделал! — возразил Кэйтлин тоном обиженного ребенка.
— Ой, Кэнни, идите к черту!
Кэйтлин расхохотался, но тотчас же очень серьезно сказал:
— Только не дури, дорогая, не кусай кормящую тебя руку! Разве ты не заметила, что он сделал доброе дело?!
Кэйт притворилась, что изучает очередной рапорт.
В чем-то Кэйтлин, конечно, прав, но Кэйт чувствовала себя уязвленной: Келли удалось сделать то, чего она безрезультатно добивалась все эти месяцы. Ее просто не желали слушать.
Патрик между тем все еще держал в руке телефонную трубку.
Кэйт не пожелала с ним разговаривать. Он отказывался этому верить.
Наконец Патрик положил трубку. Возмущению его не было предела. Да что, черт побери, она о себе вообразила, эта Кэйт Барроуз?! Вчера заставила себя искать, сегодня швырнула трубку. Не говоря уже о том сарказме в ее тоне, когда она говорила об анализах. А он-то был уверен, что помог ей осуществить мечту.
Уилли, читавший газету в буфетной, поспешно вскочил, когда там появился Патрик.
— Уютно ты здесь устроился! Надеюсь, не помешал, а?
— Прошу прощения, Пэт, решил использовать несколько минут свободного времени…
— Ступай, Уилли, заводи машину. Если, конечно, тебя это не очень затруднит: тяжело думать, что я заставляю тебя перерабатывать…
Уилли пулей выскочил из комнаты, комкая газету, которую безуспешно пытался сложить.
Патрик улыбнулся. Он посмотрел в окно, и на него нахлынули воспоминания. Словно живую, он увидел перед собой Рене. Она могла не только швырнуть трубку, но и завопить, указывая пальцем в окно: «Это там, парень, ты, может, важная персона, а здесь, в этом доме, всего-навсего мой муж! Усек, да?!»
Патрик засмеялся: да, Рене была женщиной решительной. Кэйт тоже такая. Поэтому, возможно, она ему и нравится! Надо же! Швырнуть трубку! Через пять минут Патрик уже катил в своем «роллс-ройсе» в массажное заведение близ Мэйнор-парк.
Этой трубкой Кэйт прямо-таки заткнула ему рот.
Кто бы мог подумать? Он снова усмехнулся.
Мэйблинн Морган, которая славилась своими огромными грудями и ртом до ушей, ссорилась с Вайолет Мэппинг из-за клиента и буквально готова была выцарапать ей глаза.
— Ты же знаешь, Вэй, черт тебя подери, что это мой клиент!.
Вайолет оскалила зубы.
— Сегодня он тебя не хотел, он хотел блондинку, так что заткнись!
Глаза у Мэйблинн загорелись недобрым огнем. Размахивая перед самым носом Вайолет рукой с ярко-красными наманикюренными ногтями, она завопила:
— Нечего, мать твою, врать! Ты же знаешь, как мне нужны деньги! Но эта птичка, эта твоя блондинка, подмазывает тебя и поэтому получает самых лучших клиентов! — Она ткнула Вайолет пальцем в грудь. — Я вот разделаюсь сначала с тобой, а потом с ней! Я, мать вашу… живого места на вас не оставлю…
Вайолет знала, что девицы, сидевшие в своих креслах за дверью офиса, прислушиваются к ссоре. Если она сейчас же не заткнет глотку этой суке Мэйблинн, над ней станут смеяться. И Вайолет, не долго думая, схватила Мэйблинн за волосы и изо всех сил пнула ногой в живот. Мэйблинн скрючилась от боли, а Вайолет, не дав ей опомниться, стукнула ее лицом об угол стола. Мэйблинн рухнула на пол. Из рассеченной брови брызнула кровь.
Вайолет зло усмехнулась:
— Еще угрожать вздумала, гадина! А теперь забирай своих подружек и вали отсюда!
Цепляясь за стол, Мэйблинн с трудом поднялась на ноги и уставилась на Вайолет. Ее скуластое, в обрамлении огненно-рыжих волос лицо исказила гримаса ненависти. В руке тихонько щелкнул складной нож, который она вытащила из кармана, и на его лезвии заплясали блики света от люминисцентных ламп.
Вайолет побледнела, и это не ускользнуло от Мэйблинн. Размахивая ножом, она кинулась на обидчицу, и Вайолет, прикрываясь руками, едва не вскрикнула от невыносимой боли: нож прошел повыше локтя до самой кости. Второй удар пришелся по щеке. Обе женщины обливались кровью. Вайолет была сильной. Ей удалось схватить Мэйблинн за руки, развести их в стороны и удерживать в таком — положении.
Именно в этот момент в салоне появился Патрик в сопровождении Уилли. Увидев, что женщины осаждают дверь офиса, из-за которой доносились вопли и брань, Патрик спросил:
— Что тут, черт побери, происходит?